Золото на крови

Позже к мириадам кровососущей мелкоты прибавились еще и пауты, здоровые мухи вроде наших оводов, только крупней. Ну, эти кусались совсем по-зверски, словно подкравшаяся медсестра-садистка с размаху всаживала шприц с толстой, тупой иглой.

От паутов страдали не только мы. В один из обеденных перерывов, когда смолкли бульдозеры и затихла наша электростанция, совсем рядом со столовой, метрах в пятидесяти от нас, раздался громкий треск сучьев, и на речную отмель выскочил огромный рыжий олень-сокжой. С ревом и громким плеском он погрузился в воду по самые рога. Но и здесь его не оставляли кусачие твари. Олень тряс головой и совсем по-человечески стонал.

— Федька, ружье! — приглушенным голосом прохрипел Иванович, выскакивая из-за стола. Громче крикнуть он не мог, боялся спугнуть рогача, а до вагончика, где дрых, как обычно, Федька, было метров двадцать. Не дождавшись оружия, Чапай крупным галопом рванул к штаб-квартире, но пока возился с бронированной дверью, олень уже пришел в себя и, увидев совсем рядом с собой вонючие бульдозеры, а на берегу людей, ломанулся через реку. Я, признаться, был этим искренне доволен. Конечно, хотелось бы поесть свежего мяса, но я от всей души сочувствовал рогачу, как товарищу по несчастью. У него ведь даже рук не было, чтобы отгонять эту вампирообразную сволочь.

Этот забавный случай сыграл в дальнейшем неожиданную роль. В суматохе Федька потерял ключ от «золотой» кладовки. Ключ представлял из себя десятисантиметровую стальную пластину с нарезанными по диагонали зубцами и большим кольцом на конце. Хватился пропажи он быстро, минут через пять. Сначала они вдвоем с Ивановичем ползали по всей площадке перед домиком, награждая друг друга нелестными эпитетами, затем поставили кверху задом всю бригаду. Но даже расширив зону поисков чуть ли не до Тихого океана, ключа не нашли. Еще бы! Он давно уже лежал у меня в кармане. Что делать, если эта железяка, вывалившись из кармана пробегавшего мимо Федьки, упала к самым моим ногам. Будь это ключ Ивановича или любого другого члена бригады, я вернул бы его тут же. Но только ни Гарику. Не мог простить ему тот инцидент с Андреем, угрозы в адрес Лейтенанта… Да и сам по себе нахальный уголовник был мне неприятен, а у Ивановича к тому же еще был дубликат ключа.

Примерно через месяц после начала работ прилетел вертолет, привез продукты, нужные запчасти и забрал добытое золото. Побывало у нас с инспекцией и начальство, сам Мациевич и седой мужчина с обветренным, изрезанным морщинами лицом. Это был Веприн, главный специалист по золоту, геолог. К золоту были приставлены два охранника с автоматами.

Хотя золото увезли, мы точно знали, сколько его добыто нашей бригадой. Каждый вечер Чапай торжественно объявлял цифру дневной добычи. Минимум добыли в первый день, а рекорд установили уже в августе — почти семь килограммов. Точными подсчетами занимался невысокий мужичок по фамилии Плаксин, по профессии плотник-механик-электрик. Мы ни разу не видели, чтобы он плакал, но зато с тошнотворной скрупулезностью суммировал ежедневную добычу к ранее добытому весу золота.

Мужиков неизменно поражало то, что при этом он ни разу не забыл и не перепутал пятизначные цифры. Пробовали проверять его по записям Ивановича, но все сходилось до грамма. Происходило это или за ужином, или ночью, после отбоя, в темноте.

— У нас было пятьдесят два килограмма шестьсот двадцать пять граммов… — начинал напевно, как молитву, он.

— Не двадцать пять, а двадцать шесть, — пробовали сбить его. Не огрызнувшись и даже не повысив голоса, Плаксин продолжал свой «отходной молебен»:

— … двадцать пять граммов плюс еще четыре килограмма и сто сорок четыре грамма. Итого у нас получается… — он на секунду задумывался, а потом торжественно объявлял. — Пятьдесят шесть килограммов семьсот шестьдесят девять граммов.

Потом он неизменно затягивал одну и ту же песню.

— Эх, мне бы это все, я бы до конца дней своих больше палец о палец не ударил. Купил бы домик где-нибудь в Краснодаре и лежал бы целыми днями в саду, рядом кувшинчик с домашним вином…

На этом месте его обычно прерывали, причем не очень вежливо. Затем начали обрывать уже в самом начале. Было темно, но мне казалось, что у добровольного бухгалтера при словах о домике в Краснодаре начинает по подбородку течь слюна.

Часто так же по ночам перед сном вспыхивали дискуссии о том, сколько отвалят за проделанную работу и какой будет вес у обещанных десяти процентов золота.

— Килограмм, — безапелляционно заявлял Плаксин.

— Ты что, дурак, что ли? — подпрыгивал кто-нибудь из старичков. — Нас только шестьдесят человек, а контора, а база, а налоги? Хорошо бы грамм сто дали, и то дело.

— Дадут вам сто грамм и огурчик в придачу, — ехидничали скептики. — Где это видано, чтобы золото таким лопухам, как вы, давали? Отродясь такого не было. В рублях бы свое получить.

— Да нет, — возмущались старожилы. — Двадцать лет артели, и ни разу еще никого не обманывали. Золотом, правда, не платили, но на то и перестройка. Зря, что ли, они ее затеяли?