Золото на крови

Теперь уже и ему пришлось ползти на четвереньках. Кусок тропы, что обвалился под ним, отделил нас от остального участка «бараньего проспекта», и мы проползли его по самому гребню. Далее спуск пошел уже веселей, мы прыгали с камня на камень, по диагонали спускаясь все ниже и ниже. За это время тучи, лишь слегка намочив нас, опустились, прикрыв, словно серое одеяло, землю. Я впервые видел облака ниже себя. И не так, как в самолете, а вживую. Вскоре мы попали в зону дождя, и лишь вечером вышли на равнину.

ПЕРВАЯ СТЫЧКА

Не пытаясь даже отыскать какое-либо убежище, мы просто упали на землю и, несмотря на упрямую злость черного осеннего дождя, постелили на бугорке тощие одеяла, завернулись в уже изрядно потрепанную пленку и отключились. Так нас вымотали горы.

Проснулся я, конечно, от холода. Уже рассвело, по прозрачному пологу нашей импровизированной палатки стучали надоедливые капли дождя и, собираясь в небольшие лужицы, стекали вниз, прорываясь стремительными потоками. Андрей уже не спал. Лежа на спине, он время от времени протирал у себя над лицом накапливающийся конденсат и наблюдал за короткой жизнью падающих на пленку капель.

— Ты что, Андрюха, давно не спишь?

— Нет, только что проснулся, — тихо ответил он.

Лицо его было совсем близко, в каких-то сантиметрах от моего лица, и я понимал, что с ним происходит что-то не то. Слишком хорошо мы изучили друг друга за это время и тем более за эти три недели. Конечно, он оброс щетиной, уже собирающейся превратиться в приличную бородку, похудел, а с глаз наоборот еще не спала опухоль от атак гнуса. Но дело было не в этом, что-то изменилось у него в глазах.

— Мне сейчас опять приснилось, что я падаю. Все заново, представляешь? — пояснил он.

— С ума сойти! Страшно было?

— Страшно не то слово, — он вздохнул, помолчал, потом продолжил, чуть понизив голос: — Ты представляешь, сначала и испугаться не успел, только чувствую — опору потерял. Страх уж потом пришел, когда на веревке висел. А веревка так в тело врезалась, аж дыхание перехватило. Под ложечкой дурнота, и мурашки по ногам, — он оглянулся на Павла и, понизив голос, смущенно добавил. — Представляешь, вы меня тащите, а я даже рукой шевельнуть не могу, паралич какой-то. И штаны мокрые…

— Да ну? — не поверил я.

— Вот тебе и да ну. Хорошо еще не обделался. Вот бы был герой…

Я понял, что значат эти слова для него, всегда несколько бравировавшего своей армейской косточкой, играющего этакого супермена, всегда, в любых условиях остающегося победителем. Тем более я оценил степень доверия Андрея, если он поделился со мной этим.

— Ну ладно, надо подниматься, а то у меня сейчас снова штаны будут мокрыми, — пошутил Лейтенант и начал выбираться из-под пленки.

Несмотря на голод, завтракать не стали, хотелось скорей уйти с этого мрачного места, найти какой-то защищенный от ветров и дождей угол, развести костер. Сверившись с картой, Андрей уверенно повел нас на северо-запад.

— С этого плоскогорья вытекают несколько рек, — пояснил он нам. — Но здесь они еще небольшие, надо спуститься ниже…

Почти час мы шли по голой равнине. Пейзаж не радовал взора. Холмистая местность, покрытая жесткой, высокогорной травой, здесь не рос даже стланик. Затем мы вышли к реке. Судя по всему, она как раз и вытекала с плоскогорья. За многие тысячи лет вода пробила в каменистой почве самый настоящий каньон. Так-то река была небольшой, метров сорок в ширину, камнем можно перебросить, но русло пробила солидное, спускались мы добрых метров двести по пологому склону. Особую живописность всему этому ущелью придавали огромные валуны, то ли принесенные сюда ледником, то ли за миллионы лет изваянные самой рекой, заботливо освободившей их от более мягких пород. Правый берег выглядел не таким уж мощным. Но самое главное, над противоположным берегом рос кедровый стланик, радующий глаз своей зеленой щетиной.

— Перекур пять минут, и переправляемся на тот берег, — объявил Андрей, снимая рюкзак. Затем глянул на небо. — А дождь, похоже, идет на убыль. Тучи все угнало на восток, вон они, над плоскогорьем льют. Если так пойдет, мы скоро и костерком побалуемся.

— У тебя спички-то не отсырели? — поинтересовался Павел.

— А Бог его знает, я разворачивать боюсь. Лежат себе в кармане и лежат.

Пока они болтали, я сидел на самом берегу, подбросив под задницу рюкзак, а спиной прислонившись к одному из валунов. Пару минут я просто сидел, прикрыв глаза, затем начал смотреть на воду, мутную, быструю, закручивающую небольшие водовороты. Но вскоре я заметил нечто очень обеспокоившее меня.

— Андрей! — подозвал я лейтенанта. — Вода поднимается прямо на глазах. Вот смотри, буквально за пять минут доползла до моих подошв, а была вот здесь.

Я показал прежний уровень реки, и Андрей тут же уловил мою тревогу.

— Подъем! Надо переправиться как можно быстрей. Если над плоскогорьем идут дожди, то скоро тут будет потоп.