Золото острова Аскольд

Сигунай вытер набегавший на глаза пот и, не расслабляясь, направился к «кукушке». Лишённая оперения стрела не создала много шума. С небольшого расстояния она прибила тело корёса к стволу и не дала ему сорваться вниз сразу после выстрела. Пока лишённое жизни тело сульсы раздумывало падать ему или нет, воин и охотник приготовились его поймать. Всё прошло так, как планировалось.

Ухватисто прикинув в грубых ладонях рукояти ножей, мужчины приблизились к спавшему врагу. Удача слишком долго была на стороне Сигуная, но на этот раз она закапризничала.

– К оружию! – разбудил тайгу крик внезапно проснувшегося сульса.

Просвистели ножи, и крик захлебнулся. Но уже сверкнула сталь в руках двоих оставшихся в живых корёсов. Едва поспевая за ними, тренькнули тетивы луков Сигуная и Табичи-охотника. И вот уже забились в предсмертной агонии молодые тела.

– Как же так? – зажимая рану на своём плече, причитал Табичи, склонившись над телом побратима.

Пущенный вражеской рукой нож, вошёл в узкую щель между костяными пластинами панциря. Деревянная рукоять клинка торчала чуть ниже сердца Сигуная. Но воин был жив.

– Измена, меня срочно в ставку амбаня Васая, – кровавясь розовыми пузырями просипели побледневшие губы. – Нож не трогай, а то не доживу.

До лагеря чжурчжэней оставалось не очень далеко. Табичи из шестов и плащей убитых соорудил волокуши, и осторожно уложил в них раненого. Но тронуться не успел. Не зря говорит народная мудрость, что беда поодиночке не ходит.

– А вот и я-я-я! – раздался медвежий рёв, и на поляну вышел огромный медведь.

– Уходи дедушка, – не растерялся охотник. – Некогда нам сейчас. Или выпусти, а сам оставайся. Здесь много кушать и без нас.

Спокойный голос человека в первое мгновение ввёл медведя в раздумья, но жадность взяла своё. На объятой войной земле он нигде не мог найти покоя. Он был зол, а злость требует выхода. Залечь в спячку мишка не мог, так как не нагулял достаточно жира. Человека он уже пробовал, ему понравилось. А здесь сразу столько еды. После этого можно сразу на боковую.

Человек понял, что без боя не обойтись, и поднял с земли дротик.

– Зря ты так, – хищно улыбнулся он. – Ох и зря.

Медведь понял, что здесь что-то не так, и слегка забеспокоился. Его не боялись, и убегать не собирались. Но что могло сделать ему это хилое существо, размахивающее прутиком? Оно-то и реветь как следует не умеет. И лохматый пошёл в бой.

Выставив перед собой дротик, Табичи караулил каждое движение зверя. И когда тот ринулся в атаку, прыгнул ему навстречу. Встречная сила удара была такова, что древко дротика разломилось напополам.

Поднырнув под лапой таёжного исполина, охотник оказался у него за спиной. Медведь по инерции пробежал несколько шагов и, потеряв из виду противника, остановился. Только сейчас он почувствовал жгучую боль и обиженно хрюкнул.

Но где же его обидчик? Зверь в недоумении крутанулся назад и увидел его. Нет, враг не убежал, а стоял на месте, и снисходительно смотрел прямо в глаза медведя.

«Какой сильный у него взгляд, – подумал зверь, заваливаясь набок. – Пожалуй, в следующий раз связываться с ним не стоит».

А человек покрутил перед глазами обломок древка и, усмехнувшись, отбросил его в сторону.

– Говорил же тебе, зря!

Затем он основательно поплевал на ладони и взялся за шесты.

– Поехали, – выдохнул из груди охотник, и размеренным шагом направился в известном ему направлении. Не одну сотню туш убитых им зверей перетаскал он из тайги. Что ж, работа привычная.

– Не бойся, я выдержу, – говорил на привале пришедший в себя Сигунай.

– Я знаю, ты только молчи, не трать силы, – успокаивал его охотник и, взявшись за шесты, шёл дальше.

– Амбань, из тайги привели охотника, – доложили Васаю перед вечерним советом. – С ним раненый воин. Охотник говорит, что это гонец от бодзиле Агуды.

– Ведите, – коротко приказал командующий.

Амбань с уважением смотрел на лежащего перед ним юношу. Из груди гонца торчала рукоять ножа, но он был жив. Васай был воином и понимал, что жизнь в этом теле держится исключительно на железной воле и чувстве долга.

– Приведите его в сознание, – распорядился он.

Лекарь поднёс к носу раненого какую-то вонючую дрянь. Веки юноши дрогнули, и он открыл глаза.

– Я амбань Васай, – не стал терять времени командующий.

– Я телохранитель бодзиле Агуды Сигунай. Возьми воина, он под плащом. Там письмо. Измена, -прошептал он на ухо склонившемуся за статуэткой амбаню. – Там имена.

Командующий стоял рядом с умирающим Сигунаем. Он считал, что не имеет права оставить воина в последние мгновения его жизни.

– Скажите Айре, чтобы не ждала, – шептали посиневшие губы. – Хочу, чтобы она спела свою песню любви.

– Бредит, – посчитал нужным доложить командующему адъютант.

– Нет, – покачал головой тот. – Невесту свою отпускает.

Сигунай открыл глаза и ясным взглядом посмотрел на амбаня.

– Я успел, – произнёс он последние в своей короткой жизни слова и улыбнулся.

– Душу храброго воина достойно встретят на Небесах, – вздохнул Васай и, разжав ладонь, вгляделся в статуэтку. – А ведь они похожи, они совсем не боятся смерти. Они ей просто улыбаются.

Глава 2.