Золото партии

Профессор Пьер-Луи Дюбон был в отвратительном расположении духа. Настолько, что он, как истинный интеллигент, – подумывал о самоубийстве. Хотя вряд ли бы он осуществил задуманное – как и у всякого интеллигента, у профессора не хватило бы смелости.

Профессор Пьер-Луи Дюбон был следующим поколением, после поколения 1968 года – поколения студентов, которое вышло на баррикады, заставило уйти в отставку всемогущего де Голля и после чего страна начала гнить изнутри. В 1968 г. произошло нечто большее, чем массовые беспорядки – от власти было отстранено поколение, которое выдержало нацистскую оккупацию, которое сражалось в рядах Сопротивления, которое до последнего сражалось в колониях. А пришли те, кому ничего не надо было кроме секса, наркотиков и гарантированного трудоустройства. Как сказала одна девушка на ток-шоу – еда, сон и секс – все, что ей надо от жизни.

Во главе этого поколения были уже не партизанские вожаки из зарослей маки – а «интеллектуалы» типа Бернара Анри-Леви, которые одновременно называли марксизм «варварством с человеческим лицом» и внедряли его у себя в стране, которые могли одновременно писать книгу о варварстве исламизма и поддерживать Армию освобождения Косово и повстанцев в Ливии… каким-то чудом в головах этих людей умещалось несовместимое. Ислам был одновременно врагом цивилизованного мира, а сами исламисты – борцами за свободу.

Он вырос в отравленной двусмысленностью атмосфере университетских аудиторий. Рано все понял – но ничего не пытался изменить. Потому что понимал, что – бессмысленно, ничего не изменится. Он лишь мог получать от жизни то же что и все – маленькие радости. Вечно молодые студентки третьего курса. Чтение лекций за деньги. Дорогие семинары, оплачиваемые корпорациями как форма взятки – одна из многих, придуманных этой когортой бессребреников – общественников. О… они никогда не упускали своего. Взять хотя бы того же Бернара Анри-Леви, среди своих – БХЛ. На что он живет? Причем не жизнью нищего конторского служащего. Но ведь на что-то же живет, и красиво живет.

Но в их среде – было еще одно правило. Такое же отвратительное, как и все остальные. Если кто-то оступался – то остальные налетали и начинали затаптывать, упражняясь в лицемерии. Каждый делал то же самое, что и оступившийся – но тем громче звучали обвинения…

В системе – никого не добивали до конца. Оставляли жизнь и кусок, достаточный чтобы прожить. Вот он и грыз свой кусок, живя с отвращением к самому себе. Так, наверное, он проживет всю свою жизнь…

– Профессор…

Профессор Пьер-Луи Дюбон вернулся в студенческую аудиторию – полторы сотни глаз смотрели на него. Ждали от него то, что он мог им дать – знания. Знание он мог дать, а вот что касается понимания…

– На чем мы остановились…

– Значение Маастрихтского договора, профессор

– Да. Так вот. После заключения Маастрихтского договора – единый европейский рынок, уже сформированный экономически – стал формироваться и политически…

* * *

После лекции – студенты задавали ему вопросы еще минут десять, захватили даже перемену. Но все когда-то заканчивается – и вот, профессор вышел в университетский коридор, уставший и морально опустошенный…

Лестница. Затем машина. Затем – надо заглянуть в магазин. Пополнить запасы анисовой…

На лестнице его толкнули.

– Извините.

Голос показался странно знакомым

– Профессор Дюбон… не оборачивайтесь. Это Элис. Помните меня?

Разведка!

– Да, что произошло?

– Моя машина – черная «Шкода-универсал». Ваша?

– «Ситроен». Синего цвета.

– Я знаю. Сейчас мы оба выйдем и сядем в свои машины. Поезжайте туда, где мы сможем поговорить. Я поеду за вами…

* * *

Местом, где можно поговорить – оказался храм Бахуса. Не дорогой и не дешевый – средний скорее. Профессора тут хорошо знали – продавец встретил его рукопожатием и отвратительным подмигиванием…

– Шарль, найдется комната?

– Для друга всегда. Только боюсь, кровати там нет

– Нам не нужна кровать. Нам нужен стол.

* * *

Стол был.

Солидный, времен Директории. Настоящий стол, таких сейчас уже не делают.

Они сидели друг напротив друга. Изучали друг друга ощупывающими взглядами, не зная как начать.

– Я не думал, что тебя увижу, – сказал, наконец, профессор

– Все бывает.

Профессор достал пачку «Житан».

– Не возражаешь?

Морена пожала плечами.

– Ты хорошо пошла. По-настоящему хорошо.

…

– Но я и не ждал другого. У тебя…

Профессор пощелкал пальцами, подбирая нужное слово.

– Неленивый ум… неленивый ум, да. Большинство из студентов просто отбывают свой номер… для них ничего не важно, не интересно. Бывает, отвечает он, а тебе хочется сказать – не мучайся, иди и займись тем, что тебе нужно по-настоящему. Но ты не такая, верно?

– Спасибо.

– Не за что. Я говорю, так как есть. Ты – одно из моих лучших творений. Возможно, самое лучшее. Мало кто смог бы так вжиться в роль всего лишь после полугода изучения экономики.