Золото партии

— Еще раз все проверь, Вениамин Сергеич и будем надеяться, что наше решение окажется правильным. — приказал Кузнецов.

Нью-Йорк. Бруклинский Централ…

С момента заключения Надежды в Бруклинский централ прошла неделя. Она уже хорошо освоилась с местными порядками и с помощью Карро завела полезные знакомства в администрации тюрьмы. Карро была на удивление осведомленной сокамерницей. К своему удивлению, Надежда узнала, что рядом с ней находились ее бывшие мучители, супруги Ромащук: Василий Несторович и его жена Агрипина. Как руководителей преступной группировки их содержали отдельно от других членов банды. Их камера находилась на том же этаже, и Надежда уже два раза видела их во время дневной прогулки. Василию Ромащуку сейчас сильно нездоровилось, и он мало напоминал того бодрого старика, которого Надежда встретила на вилле в Нью-Мексико. Вместе с ними в камере сидела и набожная старушка Софья, которая, как и на вилле исполняла роль прислуги и домработницы. И здесь она следила за чистотой в камере. Постоянно ругалась с разносчиками еды, стараясь достать для своего хозяина все самое вкусное. И с согласия надзирателей мыла отхожие места.

Другой колоритной фигурой, с которой познакомилась Надежда, был известный насильник и серийный убийца, отбывающий в централе пожизненное заключение, Фредди Грин. Это имя когда-то наводило ужас на обитателей Нью-Йорка. О Грине слагали почти легенды. А суд над ним восемь лет назад привлек внимание всей страны. Сейчас его ореол поблек. И только наручники на руках Грина во время прогулки напоминали о том, что его несколько лет подряд упорно и безуспешно ловила вся нью-йоркская полиция.

Тюремная жизнь централа не отличалась разнообразием. Утром и вечером проводилась перекличка. Затем следовал групповой поход в столовую на завтрак и в середине дня на обед. Между завтраком и обедом заключенных посещали адвокаты или их отвозили на допрос в прокуратуру. Иногда, если была хорошая погода, им разрешали короткие прогулки в тюремном дворе. И только вечером, когда руководство централа разъезжалось по домам, и за порядком оставалась следить дежурная смена надзирателей, можно было отвести душу — обменяться записками, почитать книгу, вдоволь поговорить с соседями по камере. В это же время разрешались посещения родных и знакомых и в камеры доставлялись передачи и письма пришедшие от них.

Блок строгого режима отличался от других блоков тем, что сидящих в нем заключенных не привлекали к работе в разнообразных мастерских, которые находились на территории централа. В них изготовляли предметы необходимые для повседневного обихода: ложки, алюминиевую посуду, мебель, одежду. И только женщин вне зависимости от того в каком блоке они сидели, направляли в столовую, где они помогали поварам, тоже заключенным, готовить пищу. Надежда за прошедшую неделю уже несколько раз побывала там и сумела незаметно спрятать под стелькой ботинка, найденный на полу обломок ножа, справедливо полагая, что такой находкой пренебрегать не стоит. В остальном ее жизнь не отличалась от жизни других заключенных. Казалось, все забыли о ней. И только взгляд Хайды, который он при каждой встрече бросал на нее говорил Надежде, что впереди ее ждут нелегкие испытания.

Случай узнать истинное лицо Каро представился Надежде довольно скоро. Как-то вечером, вернувшись из медпункта, куда она ходила залечивать полученные на вилле Ромащуков синяки и ссадины, она застала Карро в каком — то особенно взвинченном настроении. Та с грустным выражением лица шлялась по камере и на вопрос Надежды: «Что случилось?» Вдруг расплакалась и бросилась к ней на шею. Усадив девушку на койку, Надежда стала осторожно расспрашивать ее о причинах такой грусти.

— Ой, и не спрашивай Надья!.. — заливаясь слезами, с трудом вымолвила Каро. — Сегодня я получила такое известие, которое, наверное, убьет меня.

Надежда удивленно вскинула брови, пытаясь понять, что же такое могла узнать Каро. Судя по ее рассказам, ничего серьезного ей не грозило. Она проходила по делу как свидетельница и, не сегодня, завтра должна была покинуть централ и вернуться к себе в Боготу. «Может быть, ей угрожают ее бывшие приятели наркобароны?» — размышляла Надежда, стараясь успокоить девушку. Но со слов посещавшего Сильвию адвоката, те давно забыли про нее и не видели в Карро сколько-нибудь серьезной угрозы своей безопасности и благополучию.

Надежда уже подумывала, не послать ли с ней весточку на волю. Адвокату и Гонгадзе во время свиданий ничего кроме самого необходимого она сказать не могла. Да и то, говорить приходилось намеками, стараясь, чтобы присутствующие на встрече сотрудники тюрьмы, не догадались об истинном смысле сказанного. Все отсылаемые ею письма тщательно проверялись на предмет тайнописи и тоже не могли стать надежным каналом связи. В этих условиях любая возможность сообщить своим товарищам о том, что ее беспокоит и при случае получить от них совет, было для Надежды крайне важным.