Золото плавней

«Значит, до вечера! – подумал подхорунжий и погрустнел, сделавшись еще серьезнее. – А если не успеют, то в горах заночуют, и тогда только к завтрашнему дню ожидать». Казак сжал зубы. Наверняка Билый скажет потом, что надо было отходить и ховаться в плавнях, ожидая прихода основных сил. Но вот в чем вопрос.

Сам бы сотник так поступил?

Нет.

А кто бы так поступил? Кто ховаться в плавнях станет, бросив пост?

Никто.

«Завяжу бой, а потом посмотрим, кто кого. Может, Билый вышлет вперед удальцов, может, одиночки подтянутся какие. Главное – выиграть время!»

Подхорунжий знал: все так думают, казаки верят в локоть товарища, никто никого никогда не бросал. Главное – продержаться как можно дольше, дать увязнуть абрекам в драке. Пока с крепостицей не разберутся, табун вряд ли погонят через брод, не станут так рисковать лошадьми. Первые попытаются снести заслон крепостной, наверное, думают, что и нет тут никого. Ведь, по здравому смыслу, можно и отойти.

Можно.

Подхорунжий усмехнулся. Натянул папаху глубже, по уши, стал руку приподнимать, готовый отдать приказ канониру. Пальцы нежно поглаживали ствол винтовки Пибоди-Мартини. Ласточки с шумом вылетели из гнезда под крышей землянки, делая вираж на солнце. Проводил взглядом полет, выдохнул.

Казаки молча тоже ждали, тщательно выцеливая противника.

Гамаюн резко махнул рукой, выкрикивая:

– Пли! – Мортира рявкнула, канонир разжал уши, прищуриваясь и оценивая попадание. Знатно ли осыпало картечью абреков? Сколько полегло? В оседающей пылюке барахтались подбитые лошади, подминая под себя всадников. Мало: две-три. Надеялся больше разглядеть.

– Залпом, пли! – секундой позже отозвался урядник. Сухой треск слился в один залп.

– Ховайся! Живо! – Гамаюн уже не смотрел, как кононир укрывается в землянке, вскинул винтовку к плечу, ловя цель на мушку. Спустил курок. Абрек слетел с седла. Этот больше не будет ходить в гости. В ответ начинали беспорядочно стрелять, и подхорунжий поспешил укрыться за бревенчатой стеной. Пули тут же расщепили дерево рядом. Надо менять позицию.

– Зараз. Зараз, – бормотал сам себе Гамаюн, на миг выглядывая из-за угла и вылавливая из клуба пыли новую цель. «Много диких, нельзя мазать!» – на мушке запрыгало искаженное заостреное лицо, взял ниже, целясь в грудь, выстрелил и промазал – в последний момент дернулся под горцем конь, и пуля в шею животному угодила. Практически не целясь, на чутье стреляя, услал еще две пули, одну за одной, без паузы.

Звук прорезался, оказывается, от рева мортиры уши заложило. Трескотня выстрелов, крики, ржание. Абрек кубарем слетел с раненого коня, ловко перевернулся, вскочил невредимый из пыли, уцепился за стремя мимо мчавшегося скакуна и побежал к плетням дальше, вытаскивая на ходу револьвер.

Новая пуля раструхлявила бревно, и дерево жалобно завибрировало, загудело, принимая в себя свинец.

Гамаюн на секунду прикрыл глаза, пытаясь проморгаться от мелких песчинок, что нещадно глаза кололи, и увидел смерть Митюхи Червоного – сразу несколько пуль в того угодили, так и уткнулся лицом в ложе, целясь во врага в последний раз. Был казак – и нет казака. Подхорунжий зажмурился, мысленно читая молитву, выдохнул, вынырнул. Сразу на мушку горца очередного поймал, спустил курок. Вылетел абрек из седла. На движение среагировали, и тело, пулю словив, дернулось резко вправо, разворачиваясь. Обдало бок горячим. Пластун, плотно губы сжав, быстро перезарядился. «Думал, дольше продержимся, повернут изувурги, а оно вона как оказалось – отчаянные и упертые. Видать, давно им наша крепостица глаза мозолила».

Гамаюн снова высунулся и выстрелил. Поймал взглядом урядника, тот обернулся, в отчании ища командира, и одними губами прошептал:

– Не сдюжим, – сам пугаясь слов. Подхорунжий, конечно, не услышал, но понял без лишнего, тут же свистнул, зычно закричал, перекрикивая гомон боя:

– Браты! Отход! – Открыл дверцу землянки и упал на колено, выстрелами прикрывая откликнувшихся казаков.

4.3

Багровым кругом катилось дневное ярило за кромки гор, зависая на их острых вершинах. День клонился к вечеру. Жара, сопровождавшая отряд Димитрия Ревы на пути через ущелье, спала.

Кони пошли чуть резвее. Совсем рядом петляла, словно огромная змея, горная река. Она несла свои воды через земли казаков на черкесскую сторону. Течение ее то замедлялось, слегка разливаясь и омывая каменистые берега, то, словно горный барс, бросалось по перекатам, опрокидывая небольшие камни, делая переправу через нее невозможной. Отряд младшего урядника уверенно продвигался к своей цели. Впереди шел на пегом мерине местной черкесской породы сам Рева. Два брата, Григорий и Гнат Раки, односумы Димитрия Ревы, ехали чуть позади. За ними шли походным строем молодые казаки, не знавшие до сих пор вооруженных стычек с врагом. И замыкающими шли Степан Рябокобыла и Сидор Бондаренко.