Золото плавней

– Шо образуется, милый? Дитятко, говорю, наше рождается. Пузырь у меня лопнул. Живот сводит. Все как бабка Аксинья рассказывала, – добавила Марфа.

– Так, может, у тебя того, животом мучаешься. Бывает такое, – Микола выглядел потерянным. Слова от нахлынувшего беспокойства путались, мысли не могли собраться в единую нить.

– Это другое, милый. Иди скажи матери, что, мол, началось, – голос у Марфы был слегка напряжен. Волнение, трудно скрываемое, передалось от супруги и Миколе.

Причем это состояние беспокойства охватило в разной степени всех. Разве что только Михася, крепко спавшего на лавке, не тронуло. Правда, лишь до той поры, пока Наталья Акинфеевна не толкнула его в бок.

– Беги баню растопи, только смотри, чтобы не жарко было! Да к бабке Аксинье смотайся, позови. Скажи, чтобы не медлила, к нам шла, помощь ее требуется! Разумел?

Михась, продрав насилу глаза, уселся на лавке и, озираясь сычом по сторонам, спросил:

– Шо вы, мамо? Случилось шо?

– Шоб ты сказився, варнак, – не выдержала Наталья Акинфеевна и шлепнула ладонью по лбу сына. – Шоб мне швыдко баню истопил да к бабке Аксинье хамылем. Нет, сначала к знахарке, а уж потом баню!

– Ну шо вы, мамо, сразу по лбу-то?! – все еще не понимая, что происходит, попытался высказать недовольство Михась.

– А еще добавлю. Дрын вон с база принесу и добавлю. Соколом полетишь, – настойчиво сказала Наталья Акинфеевна. – Живо к бабке Аксинье беги. Скажи, сноха Билых рожает. Срок подошел!

– Вот те раз! Марфа? – в радостном недоумении выпалил Михась.

– А у нас другая сноха завелась, чи ни? – вклинился в разговор Иван Михайлович. – Делай, шо мать говорит. Шоб одна нога там, друга здесь.

– Бегу, батько! – выкрикнул Михась, не успев натянуть сапоги. Так и помчался к станичной знахарке босиком.

Иван Михайлович вышел на двор, уселся на крыльцо и углубился в свои мысли. Вспомнилось, как так же много лет назад он со своей супругой Натальюшкой ехали в соседнюю станицу к ее родственникам. Наталья была на сносях первым ребенком. На арбе, видимо, растрясло, и у супруги отошли воды и начались схватки. До станицы было еще далековато, и Ивану Михайловичу пришлось принимать роды у супруги. На всю жизнь запомнил он ощущение, когда держал на руках своего первенца – Ми-колку. Обмыл его в реке Марте и сразу окрестил мирским чином, а когда в станицу вернулись, то отец Иосиф провел таинство крещения младенца Божьего Николая до конца, как и полагается.

– Иван, – череду воспоминаний нарушил голос супруги. – Затопи баню, только не жарко. Пока Михась бабку Аксинью приведет, а баня уже сейчас нужна.

Иван Михайлович молча встал и побрел в сторону бани. К приходу станичной знахарки нужная температура была нагнана.

Марфа разрешилась к утру. Довольно легко. Все семейство, особенно счастливый молодой отец, возблагодарив Господа, облегченно вздохнули.

А наутро по станице разнеслась весть, что у станичного атамана родился внук, продолжатель рода Билых.

На сороковой день окрестил отец Иосиф новорожденного именем Димитрий, в честь односума Миколы, Димитрия Ревы. Выходя из церкви, держа сына на руках, Микола поднял голову и взглянул в недосягаемую синь неба.

– Смотри, Димитрий, – не опуская головы, произнес Микола. – Вот тезка твой – сын мой. Добрым казаком будет. Таким, как и ты был.

Скупая слеза застила правый глаз. То ли от радости, то ли вспомнилось что из прежней жизни, когда ходил по земле грешной добрый казак Димитрий Рева, потомок славного запорожского рода.

«Кто-то уходит в мир иной, кто-то приходит в этот. Таков закон Божий», – вспомнились Миколе слова проповеди отца Иосифа.

– Вот и слава Богу за все! – перекрестившись, радостно сказал Микола.

– Слава Богу! – вторили ему Марфа, отец, мать и брат Михась.

– Слава Богу! – отозвалось эхом где-то в небесной станице, где почивают в жизни вечной души предков, души боевых друзей-товарищей и куда со временем отправятся души тех, кто сейчас ходит по этой земле.

Билые Марфа с Мыколой и маленьким сынишкой Димитрием теплым летним вечером вышли к берегу Марты. Солнце клонилось на закат, оставляя на воде золотисто-оранжевые блики. Марфа, прижимаясь к плечу Мыколы, тихим, вкрадчивым голосом произнесла:

– Божечки ж мий! Яка красота! Блещить, як то золотые монеты сыплет!

Мыкола, обнимая жинку, ответил:

– Нэ всэ тэ золото, шо блещить, Марфушка.

По шляху, ведущему от Атаманского войскового правления в сторону станицы, поднимая клубы пыли, мчался всадник.

Он что-то кричал.

Но подъесаул Билый не мог понять в сливающимся с топотом копыт крике вестового, какое именно известие он нес. Среди клубов пыли Мыкола различил фигуру всадника. Это был Василий Рудь. К бабке не ходи, он вез известие, и, судя по тому, что шел наметом, известие было важным.

– Господин подъесаул! Дядько Мыкола! – донеслось до слуха Билого. Марфа взволнованно еще крепче прижалась к мужу. Билый взял сына на руки и пошел навстречу скачущему Василю…

Глоссарий

Колтычок – поляна, лужайка.

Дзюба – пика по типу запорожской.

Холобуда – шалаш.

Раины – пирамидальные тополя.

Балакачка – язык кубанских казаков.