Золото плавней

– Марфушку, родненькую, схватили и увезли! Забери меня с собой!

– Не до тебя, дуреха. Прости. – Казак стеганул коня и сразу послал в галоп.

Девушка провожала его взглядом, не ведая, что дядь-ко Михайло, послав приказного к Гамаюну с докладом, тем самым спас казака от верной и неминуемой гибели.

Не знал об этом и Василь, скача во весь опор, выполняя следующий наказ подхорунжего, но в душу его нет-нет да и закрадывались мысли, долго ли в крепостице казаки будут держать оборону. К ним наверняка уже спешат и одиночки пластунов-охотников, и тройки – взаимовыручка всегда на первом месте, но основную подмогу может только он привести.

Надо торопиться.

1.2

Билый проснулся, когда первые солнечные лучи выглянули из-за зубчатой гряды дальних гор. В хате еще царил полумрак. Сотник перекрестился на образа, аккуратно стоявшие в красном куте, освещаемые тусклым светом небольшой лампады.

На ум пришли стишки деда Трохима, которыми тот старость свою украшал и делал жизнь другим интересней:

В хату медленно входи,
Шапку с головы сними.
Образам ты поклонись,
На красный кут перекрестись.
И скажи прям у порога:
Спаси Христос и Слава Богу.

Мягкой кошачьей поступью он прошел к двери и вышел наружу. Крутило всего, давно так душу не свербило. Старый кобель на привязи вылез из будки, вытянулся, приветливо замахал куцым хвостом, заскулил щенком.

Микола свел брови – не до него. Пес сел и отчаянно зашкрябал ухо задней лапой, все так же преданно поглядывая на хозяина, ловя хоть намек на приветствие.

– Не до тебя, старый. Прости.

Пристально посмотрел на дальнюю гряду гор, где располагались черкесские аулы. Неспокойно было на душе. Необъяснимое чувство волнения, понять которое возможно лишь казачьей чуйкой, закралось в сознание. Что же так тревожит? Неясно, нет ответа. Тишина какая-то странная.

Взмахнув рукой, как будто нанося рубящий удар шашкой, Билый втянул громко прохладный утренний воздух, наполнив легкие свежестью. Домом пахнет. Спокойно все вроде, может, показалось?

Скрипнула дверь.

– Микола! Яичницу будешь? – Брательник смотрит из-под чуба вопросительно, стоя в проеме двери.

– Ни.

– Точно не оставлять?

– Ни, кажу.

– Дэвись. – Мишка пожимает плечом – ему больше достанется – и скрывается в кухоньке.

Умывшись холодной водой, сотник наскоро поутреневал стаканом айрана[4] и куском каймака[5]. Младший брат Мишка встал раньше, уже на ногах, и сейчас уплетал аппетитно яичницу. Для него еды много не бывает. Хороший возраст. Уже парубок. Со своими братами на кабанчика собрался идти охотиться.

Миколе же не до развлечения, предстояло сегодня принимать своего рода экзамен. Те месяцы, которые он потратил на обучение молодых казаков мастерству джигитовки, дали свои результаты. Какими они будут, предстояло выяснить сегодня. Билый надел шаровары и бешмет[6], поверх бешмета черную черкесску. Затянул кавказский пояс, закрепив на нем кинжал и шашку, отороченные серебром. Обул мягкие ичиги[7] и вышел на баз седлать своего коня.

Раннее утро в станице наполнилось стуком конских копыт, оставляющих четкие сакмы[8] по шляху, ведущему к реке. Около сотни молодых казаков, смешивая дорожную пыль с утренним туманным воздухом, с гиком проскакали к окраине станицы. Там, у берега реки Марты, притока Кубани-матушки, была оборудована площадка, где регулярно проходили занятия по джигитовке.

Любовь к лошадям у казаков, как и у их соседей черкесов, передавалась из поколения в поколение. Ведь конь для казака был и остается не просто средством передвижения, а как союзник, боевой товарищ. С малых лет батька приучал казачонка как будущего воина к коню. В три года, приняв обряд посажения на коня, казачонок постоянно следовал за отцом, помогая ему в уходе за лошадью и ее седловке. И не было времени радостнее для любого молодого казака, когда ему разрешалось принять участие в джигитовке. Скачка, во время которой, всадник демонстрирует свою ловкость, смелость, отвагу, высокое мастерство владения лошадью, рождало не сравнимое ни с чем чувство свободы, полета, которое досталось казакам от их далеких предков и жило в них на генном уровне.

Казаки-черноморцы, которыми была заселена станица Мартанская, – прямые потомки запорожцев – сильно отличались от казаков других войск. Как и их предки, черноморцы являлись одновременно пластунами и верховыми, моряками и артиллеристами. Им часто приходилось нести два или даже три вида военной службы, исходя из требований местности или обстоятельств. Поэтому обучение военному делу велось многопланово.

Сегодняшний день обещал быть интересным и праздничным. Молодым казакам, освоившим мастерство джигитовки, не терпелось показать свою удаль. Присутствие станичного атамана и стариков добавляло торжественности в действо.