Золото Плевны. Золото Сербии

– «Клюкву»-то?[16] Тоже мне крест, ее в армии, почитай, все офицеры носят. Вам, Иван Матвеевич, за подвиги ваши Георгия пожалуют, помяните мое слово. О то крест так крест! – Старик вытаращил глаза и развел руки, показывая, какой крест. Выходило больше, чем на грудь. Я вздохнул:

– Лишь бы не на могилу. Не посмертно.

– Типун тебе на язык, барин! – загорячился Прохор и сплюнул три раза через правое плечо. – Слышала бы матушка!

Дальше была встреча со своими канонирами, марш батареи к штабной палатке, доклад генералу. Командир улыбался и промаргивал стариковскую слезу. Троекратное «ура», объятья штабных и друзей. И наконец беседа с генералом под коньяк, в приватной беседе, без посторонних глаз и ушей адъютантов. Красноречие куда-то подевалось, не мог двух слов грамотно связать, робел, но потом, видя одобрение в чужих глазах, слова потекли сами собой. В неформальной обстановке доложил генералу свою задумку: вместе с пластунами сделать ночную вылазку на позицию батареи. Лично оценить, так сказать.

– Не горячитесь ли вы, Иван Матвеевич, может, стоит отдохнуть? – Генерал медленно постучал тонким карандашом по трофейной карте.

– Нельзя терять времени, Сименон Аполлинариевич! – бодро начал я. – Орудия завтра утащат, если уже не озаботились. Придется тогда сразу сюда возвращаться ни с чем. А хочется ответить! Аж зубы сводит! – Коньяк меня горячил.

– Характер у вас, как у покойного батюшки, храни господь его душу, знавал я его, тоже огонь и пламень был! Дружили мы юнкерами!

– Дозволяете рискнуть?

– Не дозволяю, а приказываю! – сверкнул глазами командир. – В нашем положении славная сатисфакция отходу в горы будет. Сорвете подготовку турок к штурму – честь вам и хвала. Несколько дней нам продержаться нужно. Генерал Драгомилов на выручку идет. Ступайте, голубчик. Готовьтесь. Военная история пишется генералами, а исполняется поручиками. Получится – вся слава мудрому генералу, нет – какой-то поручик оплошал.

Вернулся к своим, построил, рассказал задумку, кликнул охотников. Откликнулись все. Даже не ожидал такого. Почувствовал в этот момент единение. Растрогался, но не долго ходил вдоль шеренги.

Отобрал из охотников три десятка, объяснил задачу, договорились о сигналах. Взводный фейерверкер разбил команду на десятки. Десяток на орудие. Маловато, но нам только замки поставить и выстрелить один-два раза, а дальше как Бог даст.

Когда голубиным крылом сумерки стали размывать детали, скрытно, тремя группами, стали спускаться к подножью горы. Пластуны уже лежали у знакомого валуна, негромко перешептываясь о своем.

Николай поведал, что казаки собирались делать. План прост оказался.

– Своих убитых турки забрали и похоронили, русских хоронить будут завтра, а ночью, как у них водится, наведаются мародеры.

Вот на них и решили поохотиться казаки. У каждого свои трофеи. Казак снова посмеивался в усы. Только на сей раз недобро. Я рассказал им свой план.

– Что если турок забрал ваш огневой припас? – Казак хитро прищурился.

– Солдат верну назад.

– Расскажи, где он должен быть.

– Я с вами пойду, сам все осмотрю и решение приму.

– Гриц, мы мороковали[17], чего запалить, чтоб турок всю ночь побегал, а офицер им шершня в портки хочет запустить, нужно подмогнуть. Поручик, сзади будешь держаться, шагах в тридцати. Как дважды филином прокричу, вот так, – он угукнул, – тихо не спеша двигай к пушкам. Своим-то, как сигнал дашь?

– А ты три раза угукнешь. – Я пожал плечом, потому что больше ничего в голову не приходило.

– Смел ты, поручик, а без пластунов обойтись не можешь! – казак заулыбался.

– На вас только и надежда. Господину генерал-лейтенанту так и доложил.

Понравились слова мои казаку. Блеснули глаза в полумраке. Зашутил сразу, разыгрывая действие:

– Грицко! Слышь, генерал хочет дочку за тебя отдать, без сватовства. С цыцками як кавуны.

– Це ему заместо медали! – оценил шутку кто-то из пластунов.

– Да шо медали? Креста! – отозвался другой.

– Та нехай, – согласился, подумав, серьезный Грицко. Застыл как та каменюка, не шелохнется. – Дюже люблю кавуны[18].

Казаки тихо прыснули, давя смешки.