Золото Приамурья

Но если Дмитрий Егорович Бенардаки помимо прочих своих предприятий и занимался лёгкой промышленностью, то всё же не она, по всей видимости, сделала его известным фабрикантом. В 1859 году Бенардаки купил Верхне-Авзянопетровский чугуноплавильный и железоделательный и Нижне-Авзянопетровский железоделательный заводы. Оба этих завода, основанные столетием раньше графом П. Шуваловым на притоке р. Белой в Башкирии и работавшие как единый комплекс, к тому времени уже не раз поменяли владельцев. От Шувалова они перешли к К. Матвееву, затем заводы купил Е. Н. Демидов, а после его смерти унаследовал В. С. Демидов. Следующим хозяином заводов стал М. П. Губин, за ним – Н. Е. Тимашов.

Став новым собственником Авзянопетровских заводов, Бенардаки сразу же приступил к их модернизации. Установил на обоих заводах пудлинговые печи, прокатные станы, паровые машины и паровые молоты. что позволило довести в 1861 году выпуск чугуна до 190 тысяч пудов. Однако после смерти Дмитрия Егоровича его наследники были объявлены несостоятельными, и с 1870-х годов эти заводы были взяты в казённую опеку.

Ещё одним крупным металлургическим заводом из числа принадлежавших Дмитрию Бенардаки был медно-чугунный завод, основанный шотландцем Чарлзом Бердом на Гутуевском острове Санкт-Петербурга. Бенардаки купил завод после смерти основателя (в 1843 году) у его сына Фрэнсиса.

Однако и производство чугуна, стали и проката не было, скорее всего, главной целью Бенардаки-заводчика. Скорее, он занялся этой деятельностью, желая иметь дешёвые материалы для того же судостроения. Ведь он был ещё и судовладельцем, а по совместительству – корабелом.

А. Корин рассказывает, как это начиналось: «В 1849 году в Петербурге была создана «Компания Нижегородской машинной фабрики и Волжского буксирного и заводского пароходства». Сначала Бенардаки был одним из трёх её владельцев. Но когда Дмитрий Егорович предложил вложить деньги в строительство металлургического завода в Сормове, все партнеры по-тихому отползли со своими отцовскими капиталами куда-то в сторону от этого рискованного проекта»[80].

Так вскоре после основания Сормовского завода Дмитрий Бенардаки стал единственным его владельцем и главным руководителем.

«Он оказался прекрасным топ-менеджером своего собственного проекта. Его видели и в цехах, и на территории завода, и в затоне, и в конторе управляющего. Это при Бенардаки на заводе – впервые в нашей стране – появились паровые машины, токарные станки, подъёмный кран. Это Дмитрий Егорович разглядел и поверил в гениального русского молодого инженера Износкова, и тот соорудил для завода первую в России мартеновскую печь» [80].

Уже в 1850 году на Сормовском заводе был построен небольшой колёсный пароход с деревянным корпусом «Ласточка». И почти сразу вслед за ним с заводского стапеля спустили на воду двухтрубный кабестан «Астрахань».

Кабестанами называли большие деревянные суда, предназначенные для транспортировки барж. Пришедшие на смену волжским бурлакам, они переняли «таскательную» технологию своих предшественников. Хотя внутри кабестанов и устанавливались паровые машины, их задачей было вращение не винта или колеса, а ворота, на который наматывался трос. А другой конец этого троса цеплялся к якорю, который предварительно завозился маленьким буксиром метров на 300–400 вверх по течению. То есть кабестан представлял собой по сути мощную плавучую лебёдку с паровым приводом.

Буксировка барж с помощью кабестанов была дорогостоящим предприятиям, да и времени на транспортировку грузов таким способом уходило много. Поэтому довольно скоро кабестаны уступили место пароходам-буксирам. Но принципиальной разницы в строительстве пароходов и кабестанов, в общем-то, не было, и Сормовский завод продолжал развиваться и набирать силы, приобретая всё большее значение в промышленном развитии как Поволжья, так и всей России.

Начав строить пароходы на Волге, Бенардаки не остановился. Вслед за первым байкальским судостроителем откупщиком и енисейским золотопромышленником Никитой Мясниковым он построил и спустил на байкальскую воду два парохода. Одно из судов получило имя «Граф Муравьёв-Амурский», а второе – «Дмитрий Бенардаки». В 1859 году, после смерти Мясникова, Бенардаки стал единственным на Байкале судовладельцем. Но оставался им здесь не долго, уже на следующий год он продал свои пароходы купцу Василию Рукавишникову.

А в 1871 году, уже после смерти самого Дмитрия Егоровича, открылась первая на Амуре частная пароходная компания «Бенардаки и K°», предназначенная для почтово-пассажирского сообщения.

Что же касается откупов, то Бенардаки, как и его товарищи по цеху, до последнего предпринимал всё, чтобы сохранить этот бизнес, и надеялся расширить его. Он хотел стать винным монополистом и в землях, которые лишь недавно стали считаться принадлежащими Российской Империи (Айгуньский договор с Китаем был подписан в 1858 году). Вопрос решался на самом высоком уровне. В дневнике великого князя Константина от 28 декабря 1859 года есть даже запись по этому поводу: