Золото Рейха

Казалось, что мундир гауптштурмфюреру только что пошили и хорошенько отутюжили, будто и не было долгого перелета. Это коменданту не могло не понравиться. Что-что, а военную выправку он уважал. И, глядя на гауптштурмфюрера, комендант подумал: «Вот он, истинный ариец: молодой, красивый, высокий, сильный, подтянутый, белокурый, с пронзительными голубыми глазами и чистой кожей. Словно сошел с плаката ведомства доктора Геббельса».

Впрочем, коменданту было некогда размышлять о чистоте нордической расы. Он прекрасно понимал: фронт с каждым часом приближается, а работы невпроворот. Надо успеть эвакуировать в безопасное место архивы, уничтожить заводы, взорвать электростанцию, все мосты, заминировать административные здания и только после этого покинуть город. В общем, что называется, начать и кончить. Хорошо что хоть крепость с концентрационным лагерем № 131 не числилась за ним, а находилась в ведении СС. Значит, не ему, а эсэсовцам предстоит заметать следы, то есть уничтожить оставшихся военнопленных. Об этом комендант знал. Ведь несколько дней назад он получил приказ выделить свободный транспорт и, если понадобится, солдат.

— Так что вам требуется, гауптштурмфюрер? — спросил хозяин кабинета.

— Мне будут нужны люди, грузовик и самолет. Всем этим вы меня обеспечите.

— Будет исполнено. Но вы же сами видите, что творится. Русские наступают. Я, конечно, уверен, что мы сможем отстоять город, силы сюда стянуты немалые, но тем не менее…

— Меня это не интересует, полковник, — отрезал Моргенштерн. — Удержите ли вы город или нет — ваши проблемы. Я должен выполнить задание, и на это мне отведено три дня. Три дня город будет нашим? — напрямую спросил эсэсовец у немолодого полковника.

Тот поморщился, словно от зубной боли.

— Думаю, что три дня у нас есть.

— Тогда все хорошо.

«Ну, я не сказал бы», — подумал полковник и вновь посмотрел на гауптштурмфюрера СС, бравый вид которого напомнил ему военные парады золотых дней «третьего рейха».

Вспомнилось ему, как он сам в 1936 году маршировал в колонне таких же блестящих офицеров, которым фюрер пророчил неисчислимые победы. И действительно, победы были, и блестящие: вся Европа легла к ногам солдат рейха. Казалось, что так же будет продолжаться и дальше, большевистский колосс на глиняных ногах рухнет, и доблестные немецкие войска пройдут парадным маршем по Красной площади в Москве.

«Наверное, этот мальчишка еще и войны-то толком не видел», — решил комендант, хотя наград у гауптштурмфюрера было не меньше, чем у него самого.

— Скажите, гауптштурмфюрер, вы были на фронте? — спросил начальник бобруйского гарнизона.

— Да, полковник, и не один раз, — улыбнулся Моргенштерн.

— Но в окопах, надеюсь, вам не довелось побывать?

— В окопах не довелось. А вот в тылу у большевиков я был.

На такое полковнику нечего было возразить.

— Дайте мне офицера, который хорошо знает город и окрестности, — распорядился гауптштурмфюрер.

Полковник согласно кивнул, и уже через десять минут эсэсовцы выходили из комендатуры. Их сопровождал измученный, невыспавшийся пехотный офицер в сером, давно не чищенном мундире.

На подъезде к крепости кортеж из трех легковых автомобилей, в которых сидели эсэсовцы, вынужден был остановиться.

Моргенштерн с досадой поморщился:

— В чем дело? — бросил он одному из своих подчиненных. — Иди разберись.

Дорогу перегородил какой-то грузовик, к которому немедленно бросился помощник гауптштурмфюрера.

— Отгоняй в сторону! — распорядился он.

— Мотор заглох! — объяснил водитель.

— А мне плевать! — крикнул эсэсовец. — Не видишь, мы не можем проехать!

— Да кто ты такой? — раздался пьяный голос, и из другой дверцы грузовика спрыгнул раскрасневшийся от выпитого гауптштурмфюрер СС.

— Нам надо в крепость, — сказал подчиненный Моргенштерна.

— И мне тоже надо в крепость. Подождете. Сейчас нас подцепят и оттащат.

— Но мы торопимся!

Вильгельм понял, что предстоит разбирательство минут на пятнадцать-двадцать, не меньше. Он вылез из машины, достал сигареты, закурил и неодобрительно посмотрел на хмельного гауптштурмфюрера в мятом и грязном мундире. Его красная физиономия вдруг показалась до боли знакомой.

— Фридрих, ты? — крикнул Моргенштерн, шагнув вперед.

Офицер поднял голову, исподлобья взглянул на Вильгельма и весь расплылся в улыбке.

— Вилли, ты, что ли? Здорово! — пьяный эсэсовец бросился к Моргенштерну, дохнул на него ароматом шнапса и чуть не задушил в объятиях.

— Я, я, Фридрих!

— Что ты здесь делаешь? — А ты?

— Я здесь служу.

— А я по делам.

— По делам? Да какие могут быть дела в этой дыре?

— Значит, могут, — не стал вдаваться в подробности посланец Гиммлера.

А его пьяный приятель ощупывал и тискал его, словно хотел съесть и выбирал кусок повкуснее. Офицеры не виделись с самого начала русской кампании, а ведь когда-то они были закадычными друзьями, учились в одной школе, жили на одной улице маленького немецкого городка Раушен.

— Так ты в крепость едешь? — спросил Фридрих.

— Да, в крепость, — сказал Моргенштерн. — Чем ты там занимаешься?

— Я помощник начальника лагеря, его правая рука.

— Понятно, — Вильгельм слегка поморщился.