Золото Рейха

— Да уехали на свою историческую родину. Да еще война «помогла» очень сильно. Знаешь, сколько немцы уничтожили евреев?

Феликс пожал плечами.

— Десятки тысяч! Представляешь, какой-то маленький Бобруйск до войны был еврейским городом. А после войны евреи опять вернулись в город.

— Понятно, — кивнул Феликс.

— И вообще, если хочешь знать, Голда Меир[3] тоже родилась в Бобруйске.

— Надо же!

— А кто такая Голда Меир? — поинтересовалась Марина Езерская.

— Как, ты не знаешь? — удивился Феликс. — Да это же самая знаменитая еврейская женщина. Она была у них как Ельцин в России или что-то вроде того.

— Да, что-то слышала, — сказала Марина, кротко улыбнувшись.

Но Феликс понял, что девушка никогда и слы-

шать не слышала о какой-то там Голде Меир. Ведь когда имя этой удивительной женщины не сходило с газетных полос, Марины и на свете-то не было.

Девушка выглядела очень привлекательно, пожалуй, даже слишком. Феликс уже замечал, как мужчины за соседними столиками то и дело бросают на нее весьма недвусмысленные взгляды. И он понял, что скоро Марину начнут приглашать на танец.

Так оно и вышло. Ансамбль заиграл медленный танец, и возле столика возник курчавый загорелый детина лет тридцати пяти.

— Добрый вам всем вечер, — прохрипел верзила и кивнул Марине так, словно она была его старой знакомой. — Тебя можно пригласить на танец? Всего лишь один танец?

Феликс повернул голову в сторону кавалера и смерил его взглядом. Своими габаритами мужчина напоминал, говоря словами Гоголя, средней величины медведя или двустворчатый шкаф. Две пуговицы его шелковой рубахи с короткими рукавами были расстегнуты, а в густой поросли на груди прятался массивный золотой крест на золотой цепи якорной толщины.

— Нет, извините. Я не танцую, — сказала Марина, немного смутившись.

— Что значит не танцую? Пойдем, пойдем, — мужчина схватил своей лапищей Марину за руку и уже хотел было выдернуть девушку из кресла — как выдергивают из грядки луковицу. Марина испуганно и умоляюще взглянула на Феликса.

Колчанов положил свою руку на запястье мужчины и сжал ее, как в тисках. Верзила посмотрел на Феликса, как смотрят на какую-то бумажку.

— Она не танцует, — спокойно выдавил из себя Феликс.

— А я не с тобой разговариваю, — почти рявкнул амбал и вновь попытался выдернуть Марину из кресла.

Отставной капитан вскочил со своего стула. По своему телосложению он почти не уступал наглецу, хотя в последние годы несколько обрюзг.

— Мужик, ты что, не понял? Она не танцует, — попытался он вразумить хама с крестом на шее.

— А ты сиди, дядя, как сидел, а то твои дети увидят горбатого папу, — сказал верзила и довольно заржал.

— Ты че сказал, козел? — взревел отставной капитан.

Но Феликс перегнулся через стол и вдавил капитана в кресло.

— Сиди, Федор, я сам разберусь. Послушай, иди сюда. — Он так крепко сжал волосатое запястье, что пальцы подошедшего мужчины разжались. — Иди сюда, иди.

Феликс отвел верзилу к стене.

— Слушай, пойми меня правильно. Девушка не хочет танцевать, и приставать к ней не надо, — сказал он совершенно спокойно и даже дружелюбно.

— Не, ну чего, командир. Я ничего, в натуре, — пробормотал верзила и вразвалку двинулся к своему столику, за которым сидело человек пять таких же амбалов.

— Кто это такой? — спросил Феликс у капитана.

— Да местная шушера, качки так называемые. Отслужили армию, отсидели в тюрьме, поприходили и не знают чем заняться. Ходят, ко всем пристают, рэкетом занимаются. В общем, держат город в своих руках.

— Понятно. — Феликс вернулся на свое место и стал спокойно жевать кусок холодной телятины.

— А что ты ему сказал? — спросила Марина.

— Что ты не танцуешь и что ты моя невеста.

— А он что?

— Наверное, понял. Он ведь понятливый, сразу видно.

Марина улыбнулась.

— Я не хотела, Феликс, он сам пристал.

— Да что ты оправдываешься! Сиди себе спокойно.

Марина взглянула на отставного капитана. Тот взял бутылку с вином и наполнил ее фужер. Девушка отпила из бокала.

— Вообще в городе творится черт знает что, — продолжал Сапунов. — Рядом зона, и все уголовники, отсидев, никуда не уезжают, остаются здесь. А милиция с ними ничего не может поделать. В общем, они взяли город в свои руки. Большая станция, масса поездов… Есть где развернуться. Попались бы они мне в армии, я бы из них весь сок выжал — вот так, — капитан взял с тарелочки лимон и выдавил его в свою рюмку. — Ходят, только настроение портят.

А пятеро мужчин за большим столом время от времени бросали недовольные взгляды на Сапунова и Феликса.

— Шлюха, по всему видать, а целку строит, блин, — ворчал отвергнутый кавалер.

— Да ладно, брось. Давай лучше выпьем, — уговаривали его приятели.

— Нет, я его поставлю на место.

— А если он тебя?

— Нет, я его, в натуре, урою!

— Ай, надоел ты всем. Пришли отдохнуть, а ты опять за свое, опять права качать. Они что, нам чего-нибудь должны?

— Конечно, должны! Сидят в моем ресторане.

— Да какой он, на хрен, твой?!

— Ну, не мой, так наш. Директор-то платит нам бабки!

— Верно, блин, — поддержали черноволосого верзилу его товарищи.