Золото Российской Федерации

– Оставьте, – и тут же Рыжов понял, что она разговаривает с ним преувеличенно вежливо. А ему хотелось простоты, особенно с ней. Так получалось, что остальным он приказывать мог, а ей – нет.

– Не отмахивайтесь от меня. Я хочу как лучше.

– Вот и выведите на нас Каблукова с правильной стороны. Большего я от вас не прошу.

– Они выйдут, – убежденно сказала Борсина. – Но комиссара этого…

– Я сказал – оставьте.

Она дернула плечом, поправила свой пуховый платок, который диковато смотрелся поверх шинели, и отошла. Уже издали сказала:

– У вас три мешка моркови в телеге. Половина из них сгнила, я хотела пребрать…

– Хорошо, скажите Гуляеву, что я разрешил. – Он поднялся на локти, посмотрел на нее. – Гнилую не выбрасывайте, просушите больше.

Она опять дернула плечом и ушла перебирать морковку. Потом настала ночь. Рыжов и спал, и не спал. Пару раз поднимался, выходил на холмики, чтобы посмотреть, не видно ли противника. И с тылу посматривал. Нет, никого не увидел.

А утречком они показались, ехали толково, веером. Всех сразу при таком строе не взять. И лишь перед карьерами этими, забодай их вдоль и поперек, стали собираться в колонну. Вползли в проходную лощину, сильные мужики, незнакомые. Лица хмурые, не выспатые, и кони изморенные. Вокруг обоза было больше, чем впереди, а это тоже плохо. Особенно, если Каблуков там окажется, сразу его не подстрелят, и он будет боем командовать.

Да, нужно было увидеть Каблукова, нужно было в него стрелять в первого. Нужно было… Рыжов взвел боек на своем нагане, только бы затвор никто не передернул, этот лязг слышен за версту… А про затворы-то не сказал. И он стал вглядываться в лица подходящей банды, пока их глаза не увидит – не станет целится.

9.

Выстрелил Рыжов со знанием дела, когда выход из этого дурацкого карьера перекрыли телеги. Если бы был уверен, что никто не выстрелит или затвор не передернет, еще бы подождал, но как-то и сам почувствовал, что пора.

Сейчас же ударил пулемет, причем крошил правильно, в дальную часть колонны, где гуще цели для него расположились. Передних-то постреляли почти сразу, а вот дальние… Пулемет бил, и все-равно его очереди как-то сверху ложились, прошивая коней и людей, но людей почему-то меньше, многие из них, грохнувшись с конем на землю, все же вскакивали. Кто бросался сбок, чтобы раскрыться пошире и уже оттуда выискивать цель, а кто просто хотел уйти с общего, почти продольного пересечения чужих и своих выстрелов. Многие из таких, впрочем, не добежали, слишком уж плотный на этой позиции огонь красного эскадрона получался, кто и стрелять не очень-то умел, все-равно попадал, Рыжов это опять чутьем командира хорошо понял…

Но таких было немного, люди поневоле обучились, и воевали долго, и сибиряков хватало в эскадроне, эти-то без правильной стрельбы никого и мужиком не считали. Вот только все очень хаотично получалось, пальбы много и убитых сначала много было у противника, а вот потом… Потом нужно было что-то придумывать.

Люди Каблукова тоже быстро очухались, многие залегли, кто-то прижался так, что его и видно почти на этом сером фоне не стало, а другие за передних спрятались, и тоже куда-то уползали. Нужно было что-то придумывать, что-то решать. Рыжов и не ожидал, что они такими стойкими окажутся.

И вдруг вперед выскочили кони, они почти закрыли людей, прошлись широким полукругом, пальба даже реже стала, по коням же стрелять не хотелось, и сам Рыжов это приказал. Тогда некоторые кони вдруг перемахнули через ту ложбину, в которую каблуковцы и направлялись, она могла привести только к той низинке, где кони его, Рыжовского эскадрона стояли с телегами. Зато другой образовавшийся безвсадниковский табунчик бросился назад, вела его какая-то кобыла, на редкость здоровая и сильная.

Без седока, с поводьями провисшими до земли, с болтающимися стременами, она вывернулась перед сыпучим склоном, на который и подняться было невозможно, пошла назад и попробовала вырваться через обоз банды. Кони прыгали, чтобы вырваться в поле, уйти от этой пальбы и смерти, многие спотыкали, не допрыгнув. Получилась куча мала, вот тут-то пулемет снова ударил. Но как!.. Какими-то дикими зигзагами, подняв прицел, убивая все, что смялось, заткнуло вход в этот карьер с другой стороны…

Это было ужасно, но люди Каблукова сразу поняли, если сейчас не получится удрать, если не догнать этих еще целых лошадей, тогда… Да, тогда все, кто-то из его бело-погонной банды попробовал подняться, добраться до лошадей, и это снова позволило бить по ним прицельно.

Рыжов и сам подхватил винтовку, оброненную кем-то в общей свалке, стал стрелять, не очень точно, главное – чтобы в эту кучу и хоть немного поверху. Это же последнее дело для командира – собственные приказы не выполнять.