Золото Саарал-Тау

Поляна была как поляна, даже не слишком вытоптанная. Посередине стоял грубо вытесанный столб с чуть намеченным бородатым лицом — знак, что в этом месте проводятся торги.

Саркон успел развести сигнальный костерок и высыпать к подножию идола горстку риса, чтобы торг был удачным. Вслед за тем появилась процессия во главе с Байон-ханом.

Светозарный покинул паланкин, ступив божественной ногой на ничтожную землю. Окинул взором поляну, ничуть не напоминающую рынки его царственных владений.

— Что мы видим? Ты приносишь жертву языческому болвану?

— Это не идол, а всего лишь торговый знак… — пытался оправдываться Саркон, но повелитель не слушал:

— Сжечь немедленно!

Непрочно вкопанный столб был вырван из земли и брошен на костёр. Сверху воины навалили хворост, заботливо собранный во время прошлых торгов. Вскоре на поляне пылал огромный костёр. Саркон обречённо вздохнул. Такой огонь может означать что угодно, но не начало торгов. Несколько человек, возможно, придёт, не столько для торговли, сколько для разведки.

Одинокий путник показался на дальнем конце поляны. С первого взгляда в нём можно было узнать варвара и дикаря. На пришедшем красовалась кухлянка, каких в культурных землях не носят. У него были меховые, несмотря на летнее время, штаны. На ногах вышитые бисером торбаза. Пухлый заплечный мешок указывал, что гость явился не пустым. Варвар с удивлением взирал на разгром, царивший на поляне.

Повинуясь мановению царственного мизинца, стражники схватили варвара и бросили к ногам Байон-хана, ткнув лицом в землю, чтобы дикарь не мог осквернить нечистым взглядом лик владыки.

— Кто таков? — вопросил Байон-хан.

Пленник забормотал что-то невразумительное. Саркон, которому судьба определила быть при хане толмачом, сообщил, что схваченный охотник из племени онча и пришёл, увидав дым, чтобы купить цветное платье жене. Он успел прийти первым, потому что живёт неподалёку.

Царственная бровь чуть приметно дрогнула. Неуч не понял бы этого знака, а то и вовсе не заметил бы его, но приближённые обязаны читать самые невысказанные мысли. Двое стражников сорвали со спины охотника заплечный мешок, распустили ремень. Внутри лежали чёрные шкуры соболей.

— Отличные меха, — произнёс Байон-хан. — Они дорого стоят. Где он их украл?

— Это охотник, — ничего не переводя, ответил Саркон. — Он сам добыл этих соболей.

— То есть, он охотился в наших угодьях, а ты покрывал его незаконный промысел?

Саркон стоял, поникнув головой. Оправдываться получится себе дороже. Хан может беспричинно взъяриться и трудно сказать, чем закончится дело.

По счастью, мысль великого обратилась на другой предмет.

— Это люди, ончи, должны платить налог в нашу казну, сдавать добытую пушнину нашим мытарям, а мы за то обещаем им защиту и покровительство. Пусть варвар приведёт сюда всё племя с дорогими дарами, и мы не станем их уничтожать.

Всё это Саркон пересказал охотнику, добавив кое-что от себя, так что освобождённый таёжник не пытался отстаивать какие-то незначащие права или защищать имущество, которое опрометчиво считал своим, а согнувшись в поклоне и пятясь, отступил к лесу, где и сгинул бесследно.

— Когда явятся посланники от народа онча с дарами и изъявлением покорности? — вопросил хан.

— Боюсь, что никогда, — посмел ответить купец. — Народец это трусливый и при виде великой мощи кинется бежать.

— Куда?

— Кто знает? Тайга большая.

— Как же они будут платить дань?

— Скорей всего, они откочуют вглубь тайги, чтобы вовсе не платить ясак. Во всяком случае, прежде они никогда и никому не платили.

— Что? Догнать сейчас же! Поймать их вождей и князьков, и пусть они клянутся своими божками, что присягают нам в вечной верности. А кто вздумает перечить, узнает силу нашего гнева!

— Слушаю и повинуюсь! — Саркон отошёл с постной физиономией.

Таёжному охотнику ханский гнев не страшен, ончу в лесу так просто не поймаешь, а Саркону свою голову надо бы и поберечь.

Войско наскоро разделилось на две части. Городская стража под командованием нескольких телохранителей, побежала по чуть заметной тропе, которой ушёл охотник. Им было приказано захватить селение ончей, не выпустив никого.

Остальные слуги и воины загрузили в паланкин сиятельного хана и отправились следом за первым отрядом. Шли не слишком быстро, опасаясь растрясти повелителя вселенной. Байон-хан восседал на подушках, временами поглядывая в окошечко паланкина. По сторонам тянулся лес, кусты порой перекрывали тропу, но передовой отряд всюду проламывал дорогу, так что двигаться можно было без остановок.

Через полчаса, наскучив ожиданием, государь подозвал купца.

— Что происходит? Где посёлки варваров?

— Их нет. Здесь ещё хорошая дорога, по которой часто ходят. Дальше будет хуже. А если начнётся бурелом, там вообще не пройти.

— А как же золотые копи? Кто их охраняет, откуда там берут рабочих?

— Не знаю, о великий! Но, в любом случае, это не здесь. Ончи никогда не приносили самородков. Золото добывают те народы, что живут западнее, в горах.

— Тогда какой иблис тащит нас на восток?