Золото Серебряной горы

— Выходит, — прошептал он, — все это на самом деле правда… Т-с-с… Слышишь?

Душераздирающий крик прекратился. Но теперь уже совсем рядом кто-то громко ударял друг о друга металлическими предметами, и стоны, стоны…

— Кандалы, — одними губами произнес он. — И стоны…

От страха Петька даже кивнуть не мог.

— По дороге идут… — продолжал учитель. — Хорошо, что мы через лес пошли…

Постепенно все стихло и в лесу вновь воцарилась тишина. Но путники не торопились идти дальше. Какое-то время они продолжали стоять, тесно прижавшись друг к другу. Петька вспомнил о своих мимолетных подозрениях, касающихся Геннадия Борисовича, и ему стало стыдно.

— И все же, нужно идти дальше, — сказал учитель.

Бумажкин подошел к сумке, брошенной в снег, но поднять ее так и не смог. Во всем теле чувствовалась небывалая слабость.

Геннадий Борисович молча взял Петькину ношу и медленно побрел дальше.

Глава 6. Благодатный на горизонте

Минут десять шли молча.

Тишину нарушил Ильин.

— Ладно, слушай дальше, — сказал он. — Поспеваешь за мной?

— Поспеваю, — отозвался Петька, на всякий случай, приготовившись слушать очередную порцию кошмаров. Теперь он понял: рассказы-ужастики и книжки из серий «Страшилки» или «Мурашки по коже», не стоящие никакого внимания, мелочи. К тому же выдуманные писателями. Но когда в нескольких шагах от тебя гремят кандалами призраки и издают душераздирающие вопли…

— Так вот, — продолжал Геннадий Борисович. — Примерно месяц тому назад, а может, чуть раньше, два наших горных инженера, Георгий и Григорий, решили сходить к Серебряной горе, чтобы развеять вздорные, как им казалось, слухи. Пошли они днем, и с концом.

— Как — с концом?

— Ну больше с тех пор их никто не видел.

— А их искали? — спросил Петька, к этому времени почти полностью переключившийся на новый рассказ учителя.

— Разумеется.

«Ну и делишки творятся в этих местах, — подумал Бумажкин. — Вот тебе и «островок российского благополучия». Да до такого, пожалуй, сама бы Агата Кристи не додумалась».

Воспоминание о книге, прилипшей ко дну сумки, вызвало у Петьки приступ тревоги. «А может это она притягивает в мою жизнь такие кошмары? — пронеслось в голове. — Впрочем, вряд ли. Все это началось еще до моего появления здесь. Хотя, конечно, неплохо бы на время расстаться с этой сумкой. По крайней мере, не таскать ее за собой, как это приходится делать вот уже третьи сутки».

Размышления Петьки прервали слова Геннадия Борисовича.

— Это еще не все. То, что ты сейчас узнаешь, имеет некоторое отношение к тебе.

«Ну, этого еще не хватало!» — подумал Петька.

— Дело в том, что вместе с Георгием и Григорием должен был пойти и твой родственник, Михаил Дмитриевич. Мало того, именно он и подговорил их пойти на старый рудник и проверить, что же все-таки там творится.

— И почему же он не пошел? — спросил Петька, чувствуя, что хотя и не знаком с дядей Мишей, все же ему не очень-то приятно было бы узнать о нем что-либо не очень хорошее.

— В самый последний момент его разбил радикулит.

«Да что же это за человек такой? — недоумевал про себя Бумажкин. — Пишет одно, а на деле совершенно другое. Рудник, мол, развивается, работает, да даже не один, а два, живем, как при коммунизме, зарплату платят исправно, преступности никакой. А на деле — люди уже несколько лет денег не видят, один рудник почти не работает, в другом — души замученных стражников беснуются. Горные инженеры, что восемьдесят лет назад, что сейчас, куда-то исчезают. И обо всем этом — ни слова. Скорей бы увидеть этого родственничка, что ли. Впрочем, не удивлюсь, если и фотография, которую он прислал, не его, а какого-нибудь соседа. Да и про ботанический сад, наверное, напридумывал. Итак ясно, что фигня все это!»

Теперь вокруг было тихо, спокойно, и Петька постепенно пришел в себя. Лес остался позади, и перед путниками раскинулась белая бескрайняя равнина.

— Ну вот, почти пришли, — облегченно вздохнул Геннадий Борисович. — Благодатный на горизонте. Сейчас только через поле перейдем.

— Где Благодатный, где? — спросил Петька и напряженно всмотрелся в даль. Он, конечно, не ожидал увидеть праздничную иллюминацию поселка, о которой так красочно писал дядя Миша, но по крайней мере должны же быть хотя бы единичные огоньки…

— Да вон, вон! — с воодушевлением воскликнул учитель и показал рукой совсем в другую сторону. — Хоть бы сегодня электричество не отключили, что ли, — уже без особого энтузиазма добавил он, — а то в последние два года в основном только при свечах и живем.

«Отпад!» — подумал Петька и изо всех сил напряг зрение. Наконец, с большим трудом он рассмотрел вдалеке большое темное пятно.

— Там?

— Ну конечно! — радостно закивал Геннадий Борисович. — А вот еще вглядись, видишь самое темное место? Это Америка. То, что посветлее — Индонезия. И совсем светлое — Индия.

Ничего такого не увидел Петька в темнеющем вдалеке пятне, но снова вспомнил услышанный в поезде разговор, и ему многое стало ясно.

— Это что, у вас районы так называются? — все же решил уточнить Бумажкин.