Золото Советского Союза: назад в 1975

Доктор поддёрнул рукава, окунул кисти рук в воду и тщательно намылил их остро пахнущим мылом. Очередной молчаливый братушка полил ему из серебряного кувшина и подал полотенце. Просто чума. А это точно не актёр, нанятый для пущей важности? Мне вдруг показалось, что окружающее — это декорации, в которых каждый играет свою роль. Некоторые переигрывают, да и вообще режиссёр плохо изучил тему и местами путает антураж. Ну я знаю про староверов, которые вроде как и в двадцать первом веке сохранили свой уклад вдали от цивилизации. Но чтобы такое вот странное семейство, с его анахронизмами во всём — что-то из ряда вон.

— Ну-с, где пациент? — промокнув руки и подняв их на манер хирурга перед операцией, спросил Илья Моисеевич.

— Пожалуйте, — указал на меня хозяин.

— Повернитесь, молодой человек. Так-с, неплохо, кто накладывал повязку?

— Ученик ваш и накладывал.

— Янчик? Молодец, хвалю. А я говорил, он у вас талант. Опять же, собственный врач в доме — это же прекрасно и полезно. Всегда под рукой. Думайте, Михаил Васильевич, как учить парня будете.

— Глупости это. Лучше вас учителя не найти.

— Не скажите. Новые методики, инструменты, лекарственные средства. Наука не стоит на месте. А вы что скажете, молодой человек? Тут больно? А тут?

— Больно. Я с вами согласен, нельзя талант в землю зарывать.

— Вот! Устами младенца глаголит истина! Снимайте, сударь, рубашку. Посмотрим, что там у вас под ней. Ага, гематома, ещё одна. Так больно? Больно, конечно. Ушиб рёбер. Неприятно, но не смертельно. Что же вы, Михаил Васильевич, не бережёте гостей?

Да, Михаил Васильевич, нехорошо в микроскоп гвозди заколачивать, линзы царапать, предметное стекло ломать. Прибор тонкий, а ну как испортится, перестанет показывать невидимое?

Михаил Васильевич надулся, пожевал бороду, начал оправдываться:

— Недоразумение вышло. Одни не так сказали, другой не так понял. Побежал зачем-то…

— Нормально. Гуляю с девушкой, никого не трогаю, вдруг говорят, бросай всё, поехали туда, не знаю куда. И даже домой заскочить, мать предупредить не дали.

— Я уже попросил прощения.

— Когда? — напряг я память. — Помню что-то про идиотов и трусов.

— Прошу прощения за столь досадное недоразумение.

— Уже лучше.

— Хорошо, что ты хочешь?

— Компенсацию за моральный ущерб.

— Ай, молодец, парень, — восхитился доктор, вытирающий руки. — Так-то, Михаил Васильевич. Специалистов беречь надо. Это же тот самый, правильно я понимаю?

— Верно, он самый.

— Думал, не узнаю? Он же вылитый дед — Иван Петрович. И такой же талантливый, судя по тому, что мы имеем удовольствие лицезреть его здесь?

— Надеюсь на ваше молчание. Останетесь на обед?

— Благодарю, спешу. Держите рецепт. Травки попьёте, компрессы на ночь, ограничить физическую активность. При возникновении сильных болей болеутоляющее. В случае ухудшения состояния вызывайте.

— Данила. Выдашь Илье Моисеевичу по обычному тарифу и сверх того пятьдесят процентов. И Александру тысячу рублей в качестве компенсации. Достаточно? Не золотыми червонцами, конечно, но и в советских рублях сумма хорошая.

— Пойдёт, — махнул я рукой.

— Тогда продолжим? Садись. Вижу, ты знаешь, чего хочешь, давай поговорим о вознаграждении за твои услуги. Не думал же ты, что я заставлю тебя работать из-под палки. От таких работников, как правило, мало толку. Мне же нужен союзник, доверенное лицо, с которым мы вместе будем решать интересные задачи и получать от этого процесса удовольствие и прибыль. Как насчёт пяти тысяч рублей? Это в плюс к тысяче, которую ты получишь сегодня.

Так, дайте сообразить. Пять тысяч, это примерно зарплата за два года. На какую-нибудь б/у машину хватит или новый запорожец. Тюнинг забацать, и буду я почти человеком.

Боцма́н мои размышления трактовал по-своему.

— Ещё пять получишь по окончании дела.

Ого! Вот это я понимаю, человеку очень нужно. Раскошелиться на десять косарей за какие-то бумажки?

— Скажи. Зачем тебе эти дворянские регалии? На те деньги, что ты мне предлагаешь, можно ещё раз такие же заказать. Может и сдача останется.

— Тебе не понять. Что такое «дворянская честь», в школе не проходят.

Ясно, мы, Царь всея Руси…

— Ладно, это не моё дело. Моя задача найти спрятанный дедом сундучок. Кстати, а ты не думаешь, что он успел распродать твои сокровища, и в сундучке ничего не осталось?

Иначе, что же за дедова заначка лежит в фундаменте, едва просвечивая сквозь толщу бетона? Сундучок должен сверкать даже через такую преграду, там же стен сверху нет, слой-то не такой и большой.

— Ты меня недооцениваешь. Моя агентурная сеть доложила бы в тот же день, если бы хоть одно изделие из сундучка оказалось в руках людей. Даже в государственном ломбарде. Про скупщиков молчу. Саша, в Дальней тайге мимо меня ни один грамм золота не проходит.

Ой-ёй! Зря ты мне это сказал. Может и прихвастнул, конечно, но если золото из района уходит через тебя, это расстрельная статья. И ты прекрасно понимаешь, что живёшь неправедной жизнью.