Золото Советского Союза: назад в 1975

— Ерунда это. Навылет пуля прошла. Крови только потерял много. А вот тебе посерьёзнее досталось. Ты хоть помнишь, как в тебе этот мальчишка ковырялся, пулю извлекал?

— Смутно.

— Откуда он там взялся?

— Это Янчик, юный врач, который никогда не покидал отцова дома. Жалко, так и не сходил с ним на сосульки посмотреть.

— Саша, лето на дворе, какие сосульки? Ты бредишь опять?

— Нет. Расскажи лучше, как ты меня нашёл.

— Как, как, путём оперативного проведения розыскных мероприятий. Прибежала ко мне среди ночи твоя рыжая подружка, вся в слезах, говорит, Сашу избили и забрали. Я с сонных глаз не сразу и сообразил, какого Сашу, кто забрал? Но вижу же, беда у девочки. На стульчик усадил, водички дал. Сашу моего, говорит, Шведова. Вот тут я и проснулся. Ну, думаю, если обойдётся, ремнём отхожу. Беру Бельчика, бежим в старую кочегарку. Пусто. А Зина уверенно утверждает, тут дело было. Воет — его камнем по голове стукнули, он упал, я думала, убили. Но нет, сам шёл потом, когда к реке повели. До берега нас Бельчик уверенно довёл, а дальше непонятно. Лодку она видела сильно издалека, побоялась ближе подойти. И описала как нечто непонятное, какую-то фантастическую машину. Ты слушаешь, нет? Или спишь уже?

— Слушаю. До воды это понятно, а дальше-то как?

— А дальше пометались мы туда-сюда по берегу. На счастье, встретили мальчишек, которые рыбу лучили с острогой. Вот они нам и подтвердили, что около часа-полутора назад проезжала лодка. Вверх по течению. И лодка была с тентом. А с тентом у нас одна лодка на всю Дальнюю Тайгу — лесничеству принадлежит. Лесника дома нет, на кордоне где-то. И лодки нет, стало быть на ней и уехал, так жена сказала. А на лодочной опровергли. Лодка ещё вечером у причала стояла, а когда мы пришли, это часов в шесть утра было, лодка уже пропала. Сторож плечами пожимает, вижу, юлит. Я его поприжал, так и рассказал, что лодку взял покататься племянник лесника, Мишка, по кличке Шрам. Дескать, с дядей всё договорено. Ну что нам оставалось, вертолёт в лесавиа выпросили, прочесали реку. Обнаружили с пяток лодок в разных местах, но обычных казанок. По горячим следам опросили рыбаков. Крым приметное плавсредство, один видел на воде лодку с тентом, а второй не видел, но по звуку уверенно определил, что шла не казанка, а Крым. Каково, а? Вот слух у человека. А трое остальных ничего не видели и не слышали. Значит, лодка раньше причалила, не доехав до них.

— Или врут.

— Или так, да. Один и врал, как оказалось потом. Зина твоя подсказала, мол, видела его с Мишкой Шрамом, друзья они. Ну а дальше дело техники. Допросили его, сознался, что Крым видел и даже примерно знает, где его искать, потому что Мишка часто в дядино отсутствие его берёт и катается по своим делам. Это было к вечеру второго дня. Уже и мать твоя прибегала, да меня не застала. Налымова срочно вызвал с Патома, и Пётр Иванович собрался с нами ехать. Мамки твоей один из женихов, слышь. В ночь выехали, лодку в зарослях тальника нашли. Бельчик тебя учуял, Пётр твою портянку принёс, по ней и определил. А дальше по колее до самых вражеских ворот. Там тоже Бельчик показал, что ты внутри. Пока мы совещались, как эту цитадель брать, вы сами наружу вышли. Вот такая история.

— Ну ты Шерлок, батя. И это всё за сутки?

— Когда по горячим следам идёшь, раскрываемость в разы лучше. Мне конечно не терпится тебя послушать, как оно было на самом деле, и почему ты меня пытался убедить, что всё это ошибка и ты сам пришёл. Но ты спи-спи, приходи в себя.

Я и спал. Что ещё в больнице делать?

Прогромыхала металлической тележкой медсестра, объявила укольчики, открывая металлический стерилизатор. Мне три штуки, бате два. Что за дискриминация? Да ещё стеклянными шприцами! Надеюсь, их хорошо прокипятили. Мало мне больной головы и груди, теперь и задница отнималась. Ещё хуже уколов была перевязка. Это когда с тебя отдирают присохший от крови бинт, особо не беспокоясь, как себя должен чувствовать пациент.

— Терпи, ты же мужик! — равнодушно сообщил мне хирург, который менял повязку в первый раз.

Блин, верните мне Янчика, он это делал намного деликатнее.

До туалета, единственного на этаж, помогал дотащиться батя. Еду, которую на тележке развозили до дверей палат, тоже получал и приносил он. И заставлял есть меня, когда аппетита не было. Хотя видно было, ему и самому несладко. С кровопотерей небось и голова плывёт, да и сквозная дыра в корпусе неприятное явление. От печени в каких-то миллиметрах прошла пуля, повезло.

После обеда мы спали оба, пока нас не разбудили женские голоса, с боем прорывающиеся в палату. Причём оба я узнал и подумал, что лучшее для меня будет, если их не пустят. Потому что это были две моих матери — настоящая и нынешняя. И видеть их обеих вместе — это чересчур для моей больной головы. Но увы, решительно настроенная женщина сметёт на своём пути все преграды. Две матушки возникли на пороге с наказом не дольше пяти минут, и я зажмурился, чтобы не сходить с ума.

— Саша! — бросилась одна ко мне.

— Дима! — кинулась вторая на батю.