Золото Спарты

— Я бы не стал впутывать посторонних. Кто знает, что у Холкова на уме? И потом, сейчас мы на шаг впереди. Нет смысла раскидываться преимуществом. Давай уж доделаем дело, найдем то, за чем мы сюда приехали, и помашем Холкову ручкой.

— Ладно. Итак, загадка. Первую часть мы расшифровали, — сказала Реми. — Осталось расшифровать еще две: «Гений Ионии, его поступь — битва соперников, / Три замка, четвертый утерян, укажут дорогу на Фригизингу». Что-то в первой строке есть знакомое.

— А именно?

— Что-то из истории. Какая-то связь…

Сзади раздался голос:

— Извините, пожалуйста…

Они обернулись и увидели женщину на костылях. Они отошли в сторону, женщина поблагодарила их улыбкой и проковыляла мимо. Реми, прищурившись, смотрела ей вслед.

— Узнаю этот взгляд, — сказал Сэм. — Есть контакт?

Реми кивнула, не спуская глаз с женщины.

— Ее костыли. Тот, что справа, немного короче.

— И?

— Скажем иначе: ее поступь не назовешь битвой соперников, — ответила Реми, и ее лицо озарилось. — Точно! Пойдем… — Она быстро зашагала вниз по дорожке к площадке перед капеллой и остановилась у ограждения. Посмотрев по сторонам и убедившись, что никто не подслушивает, принялась набивать что-то на экране своего смартфона. — Вот оно! Есть! Ты слышал об Ионийской лиге?.. Древняя Греция, союз городов-государств, образованный после так называемой Мелийской войны?

— Да.

— Одним из участников Ионийского союза был остров Самос — остров, на котором родился «самосский гений», также известный как Пифагор. Ну, тот самый, создатель треугольника?..

— Я пока не улавливаю суть.

— Костыли той женщины… один был короче другого. Если мысленно продлить воображаемые линии, получится неравносторонний треугольник.

До Сэма начало доходить. Он улыбнулся.

— Пифагор был отцом равнобедренного треугольника — две равные стороны…

— «Его поступь — битва соперников», — снова процитировала Реми.

— Значит, мы ищем равнобедренный треугольник…

— Верно. И скорее всего, отмеченный цикадой. Осталась последняя строка: «Три замка, четвертый утерян, укажут дорогу на Фригизингу».

Сэм оглянулся и скользнул взглядом по толпе, заметив бродящего у пристани Холкова. Его «группа поддержки» должна была околачиваться рядом. Сэм хотел отвернуться, когда Холков достал из кармана смартфон и принялся изучать экран. Он вскинул голову, огляделся вокруг и жестом подозвал кто-то из толпы. Десять секунд спустя вся троица собралась вокруг. Перекинувшись двумя-тремя фразами, двое развернулись и трусцой побежали в сторону пирса. Холков и тот, что остался, зашагали по тропинке, ведущей к капелле.

— Клюнул, — сказала Реми.

— Не до конца. Этого я и боялся. Вопрос в том, когда он поймет очевидное.

— А именно?

— Что мы у него в ловушке. Им осталось лишь засесть на пирсе и ждать.

Глава 47

— Замок, — пробормотала Реми, размышляя вслух. — Основные три версии: замок, закрывающий двери; замок в оружии; архитектурный замок. Вероятно, речь о последнем…

Сэм рассеянно кивнул. Он не мог сосредоточиться, поскольку то и дело отвлекался на Холкова и его подручного, которые были уже на полпути к капелле и крутили головами во все стороны, выискивая добычу.

Реми продолжила мозговой штурм:

— Вокруг полно углов, но вряд ли имеется в виду бревенчатое здание.

За ограждением слева находился окруженный живой изгородью пивной ресторанчик. Внутренний двор был заставлен столами под зонтиками. Баварский духовой оркестрик наигрывал народную песню в стиле «умиа-умпа», слушатели подпевали и хлопали в ладоши. Миновав пивной дворик, Сэм и Реми обошли вокруг задней, напоминающей домик части церкви и очутились на лужайке с северной стороны.

— Пушка, — сказал Сэм, замирая на месте и вытягивая руку. — Кажется…

Реми проследила взглядом, куда указывал Сэм. В тридцати ярдах от них, посреди газона, стоял доходивший до пояса каменный пьедестал. Сверху красовался отлитый в бронзе декоративный секстант, древний навигационный инструмент, обычно использовавшийся для того, чтобы рассчитать положение солнца над горизонтом. Хотя большинство секстантов размером не превышали лист бумаги формата А4, этот был раз в пять больше, с длиной стороны примерно четыре фута. Увеличенная до гротеска труба напоминала ствол мушкетона.

Сэм и Реми обошли вокруг. Здесь народу было меньше; большинство посетителей не сходили с гравийных дорожек, разглядывая капеллу, горы и озеро.

— Тут мемориальная дощечка, — сказала Реми. На немецком.

Сэм наклонился:

— «Подарено августа 1806 курфюрсту Максимилиану I Иосифу из дома Виттельбахов, члену Рейнской конфедерации и королю Баварии, Наполеоном I, императором Франции».

— Уж подсказка так подсказка, — сказала Реми. — Вот, Сэм, взгляни.

Он подошел к присевшей на корточки жене. Нижняя часть секстанта состояла из вертикальной стрелки, которая должна была скользить по дуге с вырезанной в ней шкалой, каждая отметка шкалы соответствовала одной шестой градуса. Сейчас стрелка указывала на семьдесят.

— Не то, — сказала Реми. — Было бы мило, если бы стрелка указывала на тройку.