Золото тайги

Женька следил за показаниями дозиметрии, сейсмологи глядели на свои сейсмографы, и никто не ожидал, что так тряхнет. Отсчет по рации слышали только в головной машине, где находился руководитель, товарищ Филатов. От неожиданности Женька упал с табурета, а сейсмологи поперхнулись водкой из фляжки. Несмотря на запреты, все выбежали наружу. Над озером поднимался столб пыли высотой с небоскреб, как показалось Женьке. Дозиметр молчал. Стало видно, как со стороны поселка по озеру к площадке понеслись, вздымая снег, вездеходы.

– Здорово рвануло. Пошли, выпьем, все удачно, – хлопнул пожилой сейсмолог Женьку по плечу. Зашли в кунг, разлили, и тут запикал дозиметр.

– Вроде не должно быть выброса…

Но прибор показывал рост радиации на расстоянии ста метров от эпицентра. Женька выбежал, рванул дверь кунга, где сидел Филатов.

– Александр Васильевич, дозиметр…

– Сколько?

– Пока сто микрорентген в час, но растет.

– Плохо. – Филатов снял трубку полевого телефона и доложил. Выслушал, повесил трубку.

– Что-то пошло не так. В эпицентре уже почти миллирентген. Так, все по местам, и костюмы наденьте.

Народ полез в шкафы за химзащитой, других костюмов не было. Пока сидели по машинам, ожидая отбоя, сейсмолог, попивая ради профилактики лучевой болезни горячительное, неожиданно пробормотал:

– А что это у нас на бумажке нарисовано? Женя, глянь, я чего-то не разгляжу, глаза уже не те, пора очки заказывать.

– Что глянуть?

– Ну, посмотри, тут сколько максимумов?

– Так один, потом затухание.

– Нет, Женя, тут должно быть четыре, смотри, вот один, вот второй, вот третий… И все.

– Ну и что?

– Дело в том, что коммутация подрывов идет с разницей в доли секунды, но этот сейсмограф фиксирует даже эти мельчайшие отклонения. Конечно, только при определенном опыте можно разглядеть. Тебе не видно, а вот я иголочкой покажу, и ты увидишь. Видишь максимумы?

Женька присмотрелся. Да, почти незаметно, но риски на графике троились.

– И что это значит?

– Женя, ты что? – с удивлением спросил сейсмолог, отхлебывая водку. – Максимумов три, а зарядов было четыре…

Женька медленно выпил свою стопку, осознавая сказанное.

– Кроме того, смотри второй прибор, – махнул сейсмолог рукой на громадный металлический ящик с горящими красными цифрами, – видишь, показания амплитуды колебаний максимальные до того, как датчик вышел из строя? Они до шестидесяти килотонн в эквиваленте не дотягивают. Максимум сорок пять, что и подтверждает… – Сейсмолог опять разлил из фляжки, употребил, закусил луком.

– Что подтверждает?

– Что один заряд не сработал.

– Как? Какой?

– Ну я откуда знаю какой, это приборы не фиксируют. Это на месте надо разбираться, хотя после такого «бум» там уж ничего не разобрать. У меня был такой случай, года три назад, на Новой Земле на полигоне боевые заряды испытывали, так один не сработал. Правда, там и так понятно было: заряды под пятьдесят килотонн каждый. Мы рванули – и на вертушке в расположение, водку пьем, а тут – особый отдел, захомутали, но объяснительные взяли и отпустили. Потом уж пояснили, что одна «закладуха» не бумкнула.

– Что с ней делали?

– А черт его знает…

– Надо занести всё в журнал, доложить руководству.

– Нет, Женя, у нас есть начальник, это его дело – докладывать.

– Я пойду к нему, – Женька выбежал из кунга и сразу наткнулся на Александра Васильевича. Сообщил ему открытия сейсмолога. Филатов посмотрел, кивнул, зашел в кунг, забрал ленту сейсмографа и журнал фиксации показаний.

– Сейчас выезжаем на дезактивацию, завтра собрание по результатам эксперимента. Отдыхайте.

Отключив кабели, «Уралы» поехали по зимнику в сторону поселка Чусовского. Женька думал только о несработавшем заряде. «Четвертый не сработал, я же не проверил его, как Генри просил, не проверил. Вот и контакта нет, вот и не сдетонировал. Господи, ну почему так, ведь это я все испортил!»

Вечером Женька заполз в комнату Генри.

– О, старик, да ты надрался, – Генри с трудом усадил Женьку на кровать. – Каков повод? Рита поцеловала или доволен результатами эксперимента?

– Генри, – заплетающимся языком, сквозь пьяные слезы пробормотал Женька, – это же я, я во всем виноват!

– В чем же, старик? В том, что увел у меня единственную красивую девушку этого леса?

Женька помотал головой.

– Из-за меня не взорвалась. Я не проверил… Понимаешь?

– Кто, что?

– Заряд.

– Ты бредишь, все прекрасно рвануло, с присвистом. Сейчас тебе кандидата, мне референта и – салют, Париж!

– Да нет, Генри, не сработал последний, северная скважина, ты просил проверить, а я… – Женька зарыдал, повалившись на кровать.

– Ну вот, надрался, что с тобой делать? Уже галлюцинации.

Генри аккуратно уложил Женьку на свою кровать, а сам пошел в красный уголок, где намеревался выпить с партийным и комсомольским активом за удачное завершение эксперимента.