Золото Трои

Шлиман же был совершенно ошеломлен сложным строением холма и сбит с толку его стратификацией. К счастью, у него хватило благоразумия последовать совету. «Только точное местонахождение объекта в раскопе может точно указывать эпоху. Обращайте на это пристальное внимание!» — писал ему в 1872 г. французский архитектор Бюрнуф. Шлиману пришлось учиться методам раскопок по ходу работ. Бессмысленно его за это осуждать: другие археологи того времени вели раскопки в более простых местах, например на Самофракии, либо «копали картошку», как сказал Мюллер о британских раскопках 1878–1881 гг. в Каркемише, вблизи сирийской границы. Тем не менее постепенно, на протяжении трех сезонов, Шлиман сумел идентифицировать четыре последовательных слоя или «города» ниже античного Илиона и прийти к заключению, что гомеровская Троя — второй слой ото дна и уничтожена она была сильнейшим пожаром. Заявление Шлимана, что эта крошечная площадка — 100 ярдов в поперечнике — гомеровский Илион с его башнями и «высокими стенами», особого доверия не вызвало. Особенно Шлиман был взбешен статьей Фрэнка Калверта в «Levant Herald» (4 февраля 1873 г.), где тот признавал наличие шлимановского доисторического слоя ниже римского, но отмечал, что «отсутствует важнейшее звено между 1800 и 700 гг. до н. э., более чем тысячелетний пробел, захватывающий даты Троянской войны 1193–1184 гг. до н. э. До сих пор не обнаружено никаких следов между эпохами каменных орудий и гончарных изделий архаичного стиля». Другими словами, нашел не то! Не вникая в смысл доводов, Шлиман обвинил Калверта в коварном ударе в спину, а позже даже назвал его «подлым злодеем… пасквилянтом и лжецом». Однако спустя несколько недель Шлиман отыскал свой аргумент. В самом конце последнего сезона, вероятно, 31 мая 1873 г., Шлиман наткнулся на первую и самую спорную свою находку — так называемые «сокровища Приама».

Я натолкнулся на большое медное изделие весьма замечательной формы, которое привлекло мое внимание больше всех, и мне показалось, что за ним я вижу золото… Я выковырял сокровища большим ножом, что было невозможно сделать без самого величайшего напряжения и страшнейшего риска для моей жизни, поскольку огромная крепостная стена, под которой я вел раскопки, угрожала в любой момент на меня обрушиться. Но вид столь многих объектов, каждый из которых был бесценен для археологии, сделал меня безрассудно храбрым, и я нисколько не думал об опасности. Однако я не смог бы вытащить сокровища без помощи моей дорогой жены, которая стояла рядом, готовая упаковать вырытые мной сокровища в свою шаль и унести их прочь.

«Сокровища», как утверждает Шлиман, состояли из медных подносов и котлов, внутри которых находились чаши из золота, серебра, сплава золота и серебра («электрона») и бронзы, золотого «соусника», ваз, тринадцати медных наконечников копий, а самой замечательной частью клада были несколько тысяч золотых колец и украшений из золота — браслеты, наголовный обруч, четыре сережки и две роскошных диадемы, одна из которых состояла из более чем 16 000 крохотных золотых деталек, соединенных золотой нитью. Последнее украшение, ставшее известным под названием «сокровища Елены», украсило голову Софии Шлиман — снимок, ставший одним из самых знаменитых в XIX в.