Золото (Золотая шахта)

Мастер тоже живо принялся обсуждать анатомию девушки, таким образом прошло еще две минуты, прежде чем они уловили изменившийся звук бурения. Первым сквозь эротический туман уловил изменение Попай. Он побледнел, отбросил в сторону журнал и рванулся к выходу.

Бытовку и вышку разделяли пятьдесят ярдов, но даже на таком расстоянии была заметна вибрация буровой штанги. Попай услышал натужный рев дизелей, работавших под непомерной нагрузкой, и, как фокстерьер, метнулся к панели управления в надежде выключить моторы прежде, чем случится беда.

Он знал, что именно произошло. Бур попал в одну из многочисленных трещин, вода ушла, а инструмент продолжил работу без охлаждения и смазки. Из-за трения поднялась температура, пыль не смывалась, и бур заклинило. Один конец оказался закрепленным намертво, второй пытались повернуть два мощных дизеля. Лишь секунды оставались до срыва.

У панели управления должен был находиться оператор, но он был в сотне ярдов: как раз вылетал из уборной, пытаясь надеть штаны, застегнуть ремень и бежать одновременно.

– Ах ты, сучий ночной горшок! – взревел на бегу Попай. – Какого черта…

Он уже добежал до двери машинного отделения, но в этот момент штанга разорвалась с пушечным грохотом, и мгновенно облегченно взревели избавленные от нагрузки дизели. Слишком поздно. Попай заземлил магнето, и двигатели остановились.

Воцарившуюся тишину нарушали только полные отчаяния и ярости рыдания Попая.

– Срыв! – кричал он. – Глубокий. Господи, нет! Только не это.

Две недели могло уйти на извлечение инструмента из скважины и бетонирование трещины.

Он сорвал фуражку с головы и бросил ее на пол машинного отделения. Потом начал топтать ее. Это была стандартная реакция. Попай топтал фуражку не реже одного раза в неделю, и мастер знал, что потом он набросится на любого, кто подвернется под руку.

Мастер тихо сел за руль грузовика, остальные забрались в кузов. Такие моменты они всегда пережидали в небольшой закусочной на шоссе за чашкой кофе. Когда туман ярости рассеивался в мозгу Попая до такой степени, что он уже не жаждал крови, оказывалось, что на буровой, кроме него, никого нет.

– Глупые трусливые бабуины! – проорал он вслед удалявшемуся грузовику и бросился в бытовку звонить управляющему.

Джентльмен, сидящий в оборудованном кондиционером офисе компании «Карт дриллинг энд сементейшн» в небоскребе на Риссик-стрит в Йоханнесбурге, был несколько поражен, узнав от Попая, что именно он несет ответственность за срыв дорогостоящего алмазного бура в скважине СД № 5.

– Даже если у вас башка набита кремом, а не мозгами, и то следовало понять, что нельзя бурить скважины в клубках из ниток, – проорал Попай в трубку. – Да я лучше отца засуну в мясорубку, чем опущу бур в эту поганую землю. Там скверно, говорю я вам. Очень скверно. Пусть Господь поможет тем глупцам, которые попытаются ее разрабатывать.

Он набил свою трубку дрожащими пальцами. Через десять минут дыхание пришло в норму, руки перестали дрожать. Он набрал номер закусочной.

– Хосе, скажи моим ребятам, что все в порядке. Они могут возвращаться домой.

14

Решение накопившихся бумажных проблем доставило Роду значительно больше удовольствия, чем обычно. Вероятно, Манфред сдержит свое слово, у него есть для этого все возможности. И тогда «Сондер дитч» будет принадлежать ему. Решив последнюю проблему, Род откинулся в кресле. Он более не ощущал последствий бурно проведенного уик-энда и чувствовал себя просто замечательно.

«Если я ее заполучу, она станет лучшей шахтой на всем месторождении, – подумал он. – О ней будут говорить все от Уолл-стрит до Парижской фондовой биржи, а также о человеке, который руководит ею. Я знаю, что нужно сделать и как. Я снижу производственные расходы до минимума. Наведу порядок. Фрэнк Леммер был хорошим человеком, умел отнимать породу у земли, но не сделал все возможное. Обработка стоила почти девять рандов за тонну.

Я буду добывать породу не хуже, чем он, но дешевле. Успех любой операции зависит от характера человека, который ее возглавляет. Фрэнк Леммер часто говорил о снижении расходов, но действиями подкреплять не собирался, и мы все знали это. Расходы возрастали потому, что мы разрабатываем богатую породу – можем позволить себе тратить много. Я тоже буду говорить о снижении расходов, но сдеру кожу с задницы любого, кто решит, что я шучу.

В прошлом году Хамилтон в компании „Вестерн холдинг“ сумел снизить производственные расходы до шести рандов за тонну. Здесь я могу сделать то же самое! Я могу повысить прибыль на двенадцать миллионов рандов за один год. Если мне дадут эту должность, о „Сондер дитч“ будут говорить на всех финансовых рынках мира».

Проблема, над которой ломал голову Род, была кошмаром всей золотодобывающей промышленности. С 1930 года цена на золото была фиксированной – 35 долларов за унцию. Производственные расходы постоянно возрастали. Тогда прибыльной считалась концентрация четыре пеннивейта на тонну породы. Сейчас при концентрации даже восемь пеннивейтов следовало сильно задуматься, стоит ли начинать дело.