Золотое дно

Уже погасли фонари, а инженеры все еще продолжали беседу.

— Вы ошибаетесь, Ибрагим Аббасович! — доказывал Васильев. — Я не думаю, что при такой длине трубы… ну, скажем, триста метров… — Он взял у Гасанова мел и написал на камне: «300-м» — …при ее диаметре в десять сантиметров… — продолжал инженер и опять написал: «10 см», — …труба могла бы выдержать такую огромную нагрузку на разрыв.

— Выдержит! — Гасанов отобрал у него мел. — Смотрите по формуле…

На горизонте светлела полоска зари.

Сторож не спеша, в перевалку шел с метлой к парапету. Опять он увидел исчерченный и исписанный формулами парапет, ставший похожим на классную доску. Вздохнув, сторож возвратился за тряпкой и снова стер чертежи и цифры…

Казалось, не будет конца этой необычайной ночной прогулке. Здесь, на гранитной набережной, рождалось новое решение, новый план наступления в боевом содружестве двух инженеров…

Васильев, наклонись над парапетом, убеждал Гасанова:

— Шары у нас остаются для опытной проверки дебита скважины. Затем, если это выгодно, ставится твоя труба с плавучим островом. Ты понимаешь меня, Ибрагим?

В этот вечер рушились все стены, все перегородки, когда-то разделявшие инженеров. Еще бы! Общий план, единая цель заставили инженеров и мыслить вместе и, может быть, долгие годы идти рядом, взявшись за руки, как сейчас, на Приморском бульваре…

Ибрагим думал, что этот человек, который уже называет его просто по имени, отныне навсегда ставший другом в жизни, в самом главном, что есть в ней, — в труде, не мог бы говорить так горячо и искренне, если бы у него за душой было что-то нечестное и тайное от всех и особенно от него, Ибрагима. Значит, Саида тут ни при чем… Он ей по прежнему верит, так же как и этому инженеру с далеких берегов Невы…

А Васильев продолжал говорить:

— Для того чтобы твой остров не чувствовал волн, его диаметр должен быть…

Он задумался, затем стал писать ряд уравнений, постепенно опускаясь на корточки.

Решение было найдено и рассмотрено. Договорились на следующем. Танк Васильева будет разведывать, затем бурить. После этого на морской поверхности появится плавучий остров, закрепленный только на одной гибкой трубе. Никаких подводных оснований строить не надо, кроме стальной полусферы, которая будет служить как бы будкой над скважиной. В нее можно заходить из васильевской буровой для осмотра и ремонта. Подойдет подводный танк, выдвинет переходной тоннель, наглухо соединяющийся с будкой. По этому переходу в будку войдет мастер, проверит все, что нужно, и снова поползет васильевский дом, к следующей полусфере. Наверху будут только плавучие острова — цистерны. Вот примерно и все.

Но как можно расстаться, если есть еще неясные вопросы?..

Наступило утро. Два инженера, перепачканные мелом, сидели на корточках перед исписанным донизу парапетом.

— Ведь это мы уже проверяли, — удивленно заметил Гасанов, приподнимаясь и подавая Васильеву руку. — Помнишь, еще там, у скамейки?

— Да, как будто бы… Сейчас посмотрим.

Они торопливо пошли вдоль берега. Вот первая скамейка. Здесь они сидели. Вторая, третья… — Записей никаких.

— Может, мы не здесь ищем? — нерешительно сказал Ибрагим. — Они остались в другой стороне? Все объяснилось просто. Навстречу им шел сторож с тряпкой: он уже искал новую запись. Ничего не поделаешь, к утру здесь должно быть чисто!

Инженеры посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Ну как? Совещание закончено? — стряхивая с костюма песок и мел, спросил Васильев.

— Пожалуй, пора, — потягиваясь и протирая глаза, словно спросонья, ответил Гасанов. — Но все-таки ты не совсем прав. Ты считаешь, что трубу без особой сложности нельзя будет закрепить в скважине. Недооцениваешь наших конструкторов. Отсталое, дорогой, у тебя понятие! Что делать бедному Ибрагиму? — Он притворно вздохнул. Как часто говорит наш парторг: «Кто ищет друга без изъяна, совсем останется без друга».

Вот оно, утро! Легким бризом вздохнуло море. Белый парус скользнул над волнами. Из репродуктора вместе с маршем вырвался бодрый голос: «Начинаем утреннюю зарядку…»

Гасанов удивленно посмотрел на часы. Не может быть!.. Семь часов! Он протянул руку Васильеву и, улыбаясь, проговорил.

— Ну что я теперь скажу Саиде?..

Уже не оглядываясь, он почти побежал к воротам.

Васильев еще долго стоял у каменного парапета.

* * *

Инженер Гасанов жил недалеко от института. Вот и его дом, подъезд…

Прыгая через несколько ступенек, он взбежал на второй этаж. Ему хотелось сейчас же обо всем рассказать Саиде.

Да, конечно, это он был слепой! Оскорбленное самолюбие, обида и, как ни стыдно в этом признаться, что-то вроде глупой ревности заслоняли ему ясную и чистую дорогу. Сквозь этот густой и липкий туман он не мог рассмотреть ни самого Васильева, ни его большие дела. Только сейчас он понял увлечение Саиды. Ради этих смелых дел можно и дом свой позабыть и все на свете…