Золотое дно

Ни Васильев, ни Синицкий не знали, сколько сейчас времени. Часов не было. А солнечные часы — их могли бы сделать и не такие изобретательные «островитяне», как Васильев и Синицкий — без солнца ничего не показывают. Именно по этой причине и нельзя было точно определить, когда, в какое время обитатели острова услышали бархатный и, как они были убеждены, прекрасный голос танкера «Калтыш».

Оба они подбежали к берегу и, всматриваясь в туманную даль, с нетерпением ожидали, когда на мелочно-белом горизонте появится силуэт судна.

Сначала они услышали плеск и шум мотора, и только через несколько минут начали проступать чуть заметные контуры танкера. Он был выкрашен в белую краску, и темные фигуры на капитанском мостике казались как бы повисшими над водой.

Послышался плеск спущенной шлюпки. Издали она напоминала черную соринку в молоке.

Васильев и Синицкий стояли по колена в воде, готовые броситься навстречу шлюпке.

Она была совсем уже близко… На носу стоял человек в кожаном пальто и приветственно размахивал фуражкой.

Глава двадцать седьмая «ДЛЯ НИХ НЕТ НИЧЕГО НЕВОЗМОЖНОГО»

На танкере сегодня настоящий праздник. Еще бы! Есть чему радоваться. В каюте находились люди, которых вот уже несколько дней искали десятки самолетов, катеров и глиссеров. И нашли их не летчики аэроклуба, не моряки из мореходного училища, а свои же сотрудники Института нефти.

Конструктор Васильев и молодой изобретатель Синицкий стали героями дня. Каждый из команды невольно забегал хоть на минутку в кают-компанию и, приоткрыв дверь, заглядывал туда, в надежде увидеть людей, которые так счастливо вырвались из подводного плена.

Среди команды мгновенно разнеслась весть о самоотверженном поступке комсомольца Синицкого, оставшегося в подводном доме, чтобы спасти конструктора. О мужестве и находчивости капитана подводного дома, сумевшего при неожиданной катастрофе организовать спасение всех своих товарищей, было известно еще раньше.

На палубе танкера царило необычайное оживление. Радист привязывал к мачте репродуктор, матросы уже в третий раз мыли палубу.

Совсем низко пролетел самолет. Из кабины высунулась голова Саиды. Радиоглаз помощника капитана подводного дома увидел то, что не смогли увидеть в тумане простым глазом летчики аэроклуба.

Васильев знал, что аккумулятор в пластмассовой цистерне выглядел бы маленькой, почти незаметной точечкой на экране, поэтому он и разложил пластины аккумулятора на большой площади, будто сигнальное полотнище, иногда применяющееся на аэродромах для связи с самолетом. Аппараты Саиды видят везде: в воздухе, под водой и под землей!

Остров на экране был виден, как серое пятно, а на нем резко чернела буква, словно выведенная углем.

Васильев, усталый после горячей ванны, одетый в новую матросскую робу, с вполне понятным интересом наблюдал, как накрывали на стол.

Звенели бокалы из зеленого стекла. Блестели тарелки с золотой каемкой. На них лежали аппетитные ломтики хлеба с розовой хрустящей корочкой, о которой еще только вчера мечтал Синицкий.

Кстати, Синицкий стоял тут же и по привычке обломком гребенки причесывал свои влажные волосы. Глазами он искал зеркало: юноше не терпелось посмотреть, как идет к нему чужой костюм. Он уже давно не видел себя в зеркале; к тому же вполне понятно, что человеку в его возрасте всегда любопытно посмотреть на себя в новом костюме.

— Как себя чувствуешь, Александр Петрович? — озабоченно спросил Рустамов, входя в каюту вместе с директором. — Как поживает наш молодой друг? — улыбнулся он Синицкому.

— Спасибо, прекрасно… и я, и мой товарищ… Но… — Васильев посмотрел на парторга, затем на Агаева и с нескрываемой надеждой спросил: — Какие есть возможности для того, чтобы поднять…

— О делах потом, — отмахнулся Рустамов. — Зачем сейчас говорить! До берега далеко, успеем. У нас, азербайджанцев, нельзя так: пришел в гости — и сразу разговор о делах. Зачем, дорогой, спешить! Подожди немножко, отдохни. Гость для хозяина — словно роза: куда хочет, туда и поставит… — Он рассмеялся и указал на кресло: — Садись, дорогой, за стол… Николай Тимофеевич! — окликнул он Синицкого. — Прошу узнать: как там насчет барашка? Не стал ли он похож на твоего баклана?

Когда Синицкий ушел, Васильев достал из кармана сложенное вчетверо письмо я молча протянул его Рустамову.

— Заявление в письменной форме? — рассмеялся парторг. — Не помогают мои убеждения. Что поделаешь! О делах так о делах! — Он переглянулся с директором и спросил, обращаясь к Васильеву: Александр Петрович, у вас есть сын?

— Вот, смотрите сами. — Инженер глазами указал на письмо.

Быстро пробежав его, Рустамов передал листок директору и развел руками.

— Ну и «антиподы»! До чего же подлая работа! — Он встал и с возмущением зашагал возле стола. — Я тебе говорил, Джафар, что ни черта они не понимают… Предложить такую штуку советскому инженеру? Для этого надо быть просто сумасшедшим!