Золотое дно. Книга 2 (СИ)

— Для тебя дорогой, для кого говно на вилах… — проворчал мэр Виры, сверкнув злыми коричневыми глазками на Хрустова. И подставив мясистую розовую щеку губам Никонова, продолжал, обращаясь к бузотерам. — Я вам давал разрешение на общественную акцию? Вы очень хотите большого шума? Вот, тут и телевидение… давайте, давайте! У нас теперь кто нарушает закон, в героях ходят! В Страсбург пишут!

Хрустов, сопя, поднес к губам радиорупор и направил его на Валеваху.

— Знаешь, что? А пошел ты… — Но рупор мигом был выхвачен из его рук Ищуком.

— Ничего не было, ничего и не будет, — сказал, смеясь, усатый, как Валеваха же, директор САРАЗа. — Мы два хохла, договоримся. — И передал рупор Никонову.

Хрустов обернулся к народу, махнул рукой.

— Пошли-и!.. — И двинулся вперед, и нестройная колонна последовала за ним.

Я обратил внимание, что по сигналу Никонова телевизионщики отключили камеры и побрели к машине, закуривая, перебрасываясь шутливыми фразами.

— Ты пожалеешь! — рявкнул Валеваха и достал сотовый телефон.

— Перестань, Андрей! — попытался его умиротворить Никонов. — Пошумят да разойдутся. Видишь, я и журналистов отправил…

— При чем тут журналисты?! Сергей Васильевич, это не шуточки! Люди в окнах видят: Хрустов плюет на закон, выводит народ против власти. Значит, что думают люди в окнах? Что в Вире власти нет. Что в Вире анархия. А меня, между прочим, народ избирал…

Я не слышал, что далее говорил Валеваха и вызвал ли он милицию, я пробежал вперед. Где-то в стороне через радиодинамик грянула песня «Вставай страна огромная», там тоже стояли люди, с портретом Сталина на палке и красными флагами. Видимо, коммунисты. Они присоединились к колонне.

Никонов хмуро смотрел вокруг. Ищук между тем был весел. Он что-то насвистывал, как мальчишка, он явно радовался выступлению людей. А чего ему не радоваться? Не на его же заводе бузят?..

Мы спустились на берег Зинтата и, наконец, сгрудились перед зданием дирекции с алюминиевыми полосами между окон. И увидели, что вход перекрыт крашеными в зеленое металлическим перильцами, слева, в тени, замерли три синих милицейских машины, в них сидят люди. Через открытую дверцу одного из «уазиков» видно — у парней в руках поблескивают наручники, поматываются резиновые дубинки.

— Товарищи! — выйдя вперед и обернувшись к людям, крикнул сорванным голосом Хрустов. Подбежал, вырвал у Никонова мегафон и снова рявкнул во всю силу, но усилитель звука не работал. — Что за черт! Уже испортили враги… Обойдусь! — И с надсадой. — Товарищи! Мы с вами строили нашу плотину… нам обещали…

Никонов зашептал мне и Ищуку:

— Не портил я эту хреновину… видно, батарейки сели…

— Это не важно, — хмыкнул Ищук. — Главное — и тут Валеваха прав — несанкционированный митинг. Или арестуют Льва Николаевича, или штраф влепят… ну, на штраф мы деньги найдем, верно? — Ищук продолжал улыбаться.

Хрустов закончил, на его место встал Варавва.

— Где, где самозванцы?! — возопил он. — Почему не выходит Туровский?! Он же с нами строил… продался москвичам?! Ну, тут уж, понятно, не тридцать сребреников… тут побольше… но посмотреть в глаза бывшим своим товарищам по бригаде обязан?!

Из дверей дирекции появился человек. Но это был не Туровский. Какой-то белобрысый худой старикан.

— Кто это?! — спросил я у Сергея Васильевича.

— Да тезка мой, Серега Помешалов, он раньше в штабе с Валеркой работал. Трус до мозга костей. А где же сам Валера? Вчера твердо обещал быть.

И словно отвечая на вопрос Никонова, а также на немой вопрос толпы, заместитель директора Помешалов тихим покаянным голосом объявил, что директор ночью улетел в Москву, его срочно вызвали.

— Вот сволочь!.. — сплюнул Варавва. А Хрустов швырнул радиорупор в сторону, на газон с цветами.

— Надо же! — поразился Никонов. — Улетел. И слова не сказал, Утконос!

Ищук рассмеялся.

— Коварный человек. А как же тайга? — Задумался, достал сигаретку. — Полетел властям доложить. Напрасно. От этого акции только упадут в цене. Как думаете, Сергей Васильевич?

Никонов не ответил, он изумленно, открыв рот, смотрел вперед.

— Откуда ты, дедушка? Братеники, это же Семикобыла!

И в самом деле, возле Помешалова появился, опираясь на трость, согбенный, но еще крупный старик с большим мятым лицом, он сиплым голосом что-то произносил. Я вслушался.

— Вы правильно делаете, мои земляки. Это наш труд… это ваша молодость… я целиком на вашей, вашей стороне…

— Молодец, Григорий Иванович! — крикнул ему Хрустов. — Хоть ты и коммуняка, правильно говоришь!

Но в эту минуту из двух машин выбежали семь или восемь милиционеров, схватили под руки Хрустова и Варавву, мигом сунули их на задние сиденья, и через мгновение этих машин уже не было — укатили, распугивая людей сиреной. А перед толпой появился Валеваха и гаркнул:

— Немедленно разойтись! За три минуту не разойдетесь — в вас будут направлены брандспойты, а воды в Зинтате много, сами знаете… Закон есть закон. Если бы Левка пришел ко мне, попросил по-человечески, я бы разрешил митинг, а он считает: он тут главный, а я не легитимный… А он, стало быть, легитимный.

Я зашептал Никонову и Ищуку: