Золотое колечко на границе тьмы

Кончилось тем, что нас крепко трахнуло носом о плоты, на которых работали полуголые дядьки. Юрка сидел на носу и считался впередсмотрящим, но роль эта была сугубо формальной по причине капитальной близорукости и умения задумываться в самые неподходящие моменты. Плотов наш Юрочка, конечно, не заметил, от удара вылетел на них и поехал, пересчитывая бревна суставами. Потом встал на четвереньки и, подслеповато мигая, стал громко характеризовать мои и Валеркины мореходные качества.

Нас в это время отнесло опять на середину. Мы видели, как мужики заботливо подняли и ощупали Юрку, отыскали слетевшие очки и стали оживленно беседовать. Опасаясь нового удара о бревна, мы закричали нашему непутевому впередсмотрящему, что подходить не будем, пусть плывет к лодке сам.

Юрка пожал мужикам руки, укрепил на носу очки и ласточкой махнул в воду.

И тут же мы услышали тонкий отчаянный вопль:

— Стой! Стрелять буду!

На дощатой жиденькой вышке (на которую мы до сей поры не обращали внимания) метался тонкошеий парень и зеленой фуражке и гимнастерке. Неумело пристраивал к плечу приклад винтовки.

Мы с Валерием заорали что-то неразборчивое. А мужики на плотах более понятно:

— Протри зенки, балда гнилая! Это же пацан!

Парень, видать, уразумел наконец, что с плотов ушел не зэк, а случайный мальчишка. Винтовку опустил, но завопил тоньше прежнего и замахал кулаком.

Мы вытащили Юрку. С перепугу набрались нахальства и прокричали часовому, на каком месте у него глаза и чем стреляет его ржавая берданка времен русско-турецкой войны. После этого сдернули полощущий парус, и я отчаянными рывками весла увел посудину к другому берегу, метров на сто выше по течению.

Там выбрались мы на замусоренный корой и щепками песок, чтобы отдышаться. У Юрки постукивали зубы. Он всегда немного заикался, а сейчас еле выговаривал каждое слово:

— К-кто ж-же их знал… П-подошли, г-говорят: "П-пцан, ты откуда, с-с к-какой улицы?" П-п-привет-тливые т-такие. Я г-говорю: "С Г-герцена". А од-дин: "Я там р-рядом ж-жил, на У… У… рицкого…" Я п-подумал: "Н-неужели они т… т… тут к-круглосуточно в-вка-лывают?.. В-все лето?"

— Ладно, п-потешились и хватит, — сказал Валерий. Тоже с невольным заиканием. — Убираем этот д-дрын и начинаем грести. — Он стал выдергивать из гнезда мачту. Юрка начал помогать, но остановился и сумрачно вспомнил:

— Б-бабка б-была, кажется, п… права…

— В чем права? — буркнул Валерий.

— Ут… тром с-сказала: "Т-ты с-своей смертью не помрешь. П-повесят или п-пристрелят…"

У Юрки с его бабушкой отношения складывались непросто. Бабушка была верующая, читала религиозные книги, однако (по Юркиным словам) характеру ее не всегда было свойственно христианское смирение. По крайней мере, в общении с внуком. К Юрке она относилась с язвительной придирчивостью, порицая его за медлительность, рассеянность и недостаток рвения к домашним делам. А также за безграмотность. Кончила бабушка два или три класса церковно-приходской школы и помнила из всех правил синтаксиса только одно: перед словом «что» в предложении ставится запятая. Зато помнила твердо. Юрке это правило тоже, разумеется, было известно, однако на деле он применял его не всегда (по причине вышеупомянутой рассеянности). Бабушка, улучив момент, вытаскивала из его портфеля тетради и, обнаружив отсутствие знака препинания перед "что", подымала обличительный шум…

Впрочем, в это утро внук и бабушка поспорили о чем-то другом (какие там тетради, если каникулы). Не помню, о чем именно. Знаю только, что Юрка стал детально объяснять любимой бабушке, что ее ждет в преисподней за неправильное отношение к внуку. Бабушка не перенесла спекулятивного использования библейской темы и огрела Юрия шлангом от стиральной машины.

То. что именно шлангом, почему-то особенно возмущало и оскорбляло Юрку. Судя по всему, удар каким-либо другим предметом домашнего обихода был бы менее болезнен для его самолюбия.

Отбросив шланг, бабушка и произнесла слова о том, что внук, в силу своих порочных качеств, обречен на насильственную смерть. Сейчас эти слова казались Юрке зловещим пророчеством.

— Ну, чего так переживать. — осторожно сказал я. — Все ведь обошлось, этот дурак не выстрелил.

— Но ведь мы еще не д-доплыли до д-дома, — с грустной задумчивостью отозвался Юрка.

Мы с Валерием тоже призадумались. Уложили жердь с парусом на дно лодки и по очереди принялись сосредоточенно грести против течения. Но судьба готовила нам новый удар: весло в моих руках подло хрустнуло и сломалось.

Если бы посредине древка сломалось, тогда еще ладно, можно было бы грести двумя половинками. Но попасть отломилась у самой шейки. Таким образом, оказались мы с одним однолопастным веслом и нелепой дощечкой, порядком уже измотанные, в десяти километрах от дома, при встречном течении и ветре.

Ну что же, погребли, как могли. И все же двигались, хотя и понимали, что доберемся к месту не скоро.

А впереди ждало нас еще одно происшествие. Самое пакостное. Пиратское.