Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл

- В медном ярлыке про тебя написано, что ты храбрый воин и достоин стать моим мужем. Я ценю дедушкин совет. Но хочу проверить сама, можно ли связать с тобой жизнь. Мы должны отогнать болгар за Дунай подальше, скоро выступаем. Присоединяйся. Докажи в бою ловкость и отвагу.

На её щеках расцветал румянец. Как горящие угли, вспыхивали глаза. А пунцовые губы в самом деле напоминали распустившийся мак. Не увлечься такой было невозможно. И, взбодрённый вином, Иван, сильный, мощный, с богатырской шеей и прекрасной белозубой улыбкой, пылко пророкотал:

- Я согласен, Тулча! За тобою - в огонь и в воду! Не страшны никакие болгары, если за победу над ними мне назначено твоё сердце в качестве награды!

Тихо рассмеявшись, половчанка опустила ресницы:

- Говоришь красиво. Будет хорошо, если так же ты орудуешь булавой и мечом! - Пожелала спокойной ночи и оставила взбудораженного влюблённого - переваривать всё, что было им съедено и услышано.

Впрочем, размышлять долго не пришлось, потому что болгары первыми напали. Рано утром третьего дня затрубили в рог на дозорной башне: неприятель приближался по суше (флота у болгар не было, и пространство рек Дуная и Сирета, на слиянии которых и находился Малый Галич, оставалось свободным.) Половцы сражались отчаянно, но, застигнутые врасплох, запертые в крепости, не могли отбиться. Их стихия - вольные степные просторы, там они побеждали любого; в города заходили только на время, совершая набеги; а держать оборону не умели, в тесноте улочек терялись. Несмотря на призывы Тулчи перейти в наступление, небольшой гарнизон уступал позиции, с каждым шагом теряя новых людей; и подмога подойти не успела. Рядом с Тулчей истово рубился Олекса. И хотя его ранили стрелой в левое плечо, из которого кровь текла изрядно, галицкий боярин что есть силы продолжал наносить удары боевым топориком, сжатым в правой, невредимой руке. А Иван отгонял противника на соседнем участке и весьма в этом преуспел: ни один болгарин не прорвался сквозь ряды его небольшого грозного отрядика. Окровавленные тела валялись вокруг. Он и сам был забрызган кровью - непонятно, собственной или чужой. И когда к нему подбежала Тулча, обернул к ней чумазое, перепачканное лицо:

- Плохо, да?

- Отходи, Иване, - крикнула она, задохнувшись. - Ты один ещё держишься, остальные дрогнули. Надо уносить ноги.

- А Олекса где?

- Он упал без сил, но его потащили к лодке. Отступаем к северу.

- Не везёт мне на Галичи, - криво улыбнулся молодой человек, - и большой потерял, и малый…

В это время здоровенный болгарин, вспрыгнувший на стену, чуть не поразил мечом Тулчу. Но Иван бросился к нему, оттолкнул ногой, выбил меч из рук и чудовищным ударом палицы оглушил неприятеля, отчего на поверхности шлема оказалась жуткая вмятина.

- Я твоя должница, - благодарно воскликнула девушка, - ты ведь спас мне жизнь!

- Это я твой должник, - возразил Ростиславов сын, - ты меня освободила из ямы.

- Хорошо, после рассчитаемся. А теперь бежим! Хлынувшие болгары быстро растворили ворота. Князь Борис на красивом вороном скакуне победителем въехал в город. Но пленить остатки половецкого гарнизона не смог: Тулча и не более сотни её соратников плыли уже по Сирету вверх, к городу Берладу.

3

Этот древний славянский городок, хоть и переводится приблизительно как «Медвежий Угол», был на самом деле весьма приметен в середине XII века, и о нём знали повсеместно. Дело в том, что сюда стекались беглые холопы и другие бесприютные люди - с Южной Руси, Венгрии и частично Польши. Постепенно здесь сложилось боевое сообщество, некое воинское братство - наподобие будущей Запорожской Сечи. При поддержке половцев, а порой и самостоятельно, небольшие группки бесшабашных берладников нападали на торговые суда, отнимали товары, убивали владельцев, а рабов отпускали на волю или принимали к себе в отряды. Не чурались они и отдельных налётов на болгарские деревеньки, угоняя скот и насилуя женщин. Слава о берладниках шла дурная. Встать у них на дороге не решался никто.