Золотое перо. Эти. короткая повесть и рассказ, фантастика (СИ)

- Индивидуальный заказ, наверное.

- Наверное. Смотрите, какая.

Писательница разглядывала перо, отставив его в сторону. Открытая перьевая пластинка светилась. Продолговатое вытянутое тело ручки сужалось к концу и здесь ее увенчивало миниатюрное изображение головы черта, искусно вырезанное из твердого дерева.

- Ух какая, - еще раз сказала писательница. - И зажим золотой. Смотрите, тут и проба выбита. Ну, продолжайте. Вы же мне не дорассказали.

- Короче, говорю я этому иностранцу: " Я так просто не могу взять, мы не нищие тут живем. Ну, если только за деньги." Вытащил десятку, отдал ему, он так странно на меня посмотрел, мы и расстались. Потом только я сообразил, что раз подарок, то денег нельзя брать.

- Конечно, нельзя.

- Сообразил, а машина уже на бульвар заворачивает. Уехала!

Вероника разглядывала подарок.

- Теперь этой ручкой "Анафему" писать буду. Давно задумал.

Вероника Захаровна откинулась в кресле и выпустила тонкий и длинный клубок дыма.

- Вот вы, Владик, мне много рассказали о своих замыслах, планах, и я тоже хочу вам рассказать про себя. А то, честно говоря, мне и поговорить не с кем. У меня есть муж Саша, но он от литературы так далек!.. Никому мы с вами, Владик, не нужны, и если умрем, этого даже никто не заметит.

- Да! Да! Но писать нужно, работать!

- Вы, Владик, задумали творческую работу. Творческую! Полны замыслов, сомнений. Может быть, вы и ошибаетесь, но вы правы. Хоть что-то да и случилось у вас сегодня, а у меня вот ничего не случается, ничего не бывает!

Владик состроил задумчивую гримасу и вдруг, вскочив, протянул авторучку Тушновой:

- Вероника Захаровна, возьмите! От души!..

- Ну если от души...

Писательница упрятала перо в портфель и встала. Они ушли, прижавшись друг к другу.

В переулке Бухнов вдруг вспомнил, что не успел записать пришедшее ему в голову стихотворение, и встал. Он долго и сосредоточенно рассматривал закраины крыш, пока какой-то шофер не закричал ему:

- Хватит ворон ловить, олух!

2

И опять редакторы не принимали ее рассказы, жотя она уже давно перешла на другие темы. И теперь вместо редакторов ей стали отвечать литературные консультанты, так как она перестала кивать своим профессионализмом.

Никому не были нужны ее мысли и надежды.

И опять, как и в литературной молодости, она вынимала из почтового ящика толстые конверты с возвращенными рукописями. Но!.. Ведь только теперь она начала по-настоящему работать. И теперь для нее неважен был прежний рассказ, с которым она раньше обивала пороги редакций. Теперь, пока приходил ответ из журнала, она писала два, три, пять таких рассказов. И чем совершенней, сильней они становились, чем меньше она придавала значения литературным нормам и обычаям, тем более неприемлемым становилось то, что она пишет.

Ночь смотрела на землю...

Да и так ли важно все это?... Когда горит свеча внутри тебя, так ли важно, поставили ли свечу по твою душу?..

Вот она, ночь. Вот она входит в комнату неслышными шагами.

Здравствуй, Ночь. Подруга дум, сестра размышлений.

И бежит, бежит красная строка от края к краю листа бумаги...

3

Так шли дни и месяцы. Стопка рукописей росла.

Военкомовский прапорщик Саша, ее муж, в свое лишнее, в свободное время, носил ее рукописи в редакции и к секретарше в перепечатку. И через год пришла удача.

Литературный еженедельник напечатал один из ее рассказов. Был получен реальный литературный гонорар, которого Вероника уже давно не видела. Она работала руководителем детской литературной студии, и с трудом добилась от руководства Дома Культуры при заводе "Калибр" минимальной ставки в семьдесят один рубль.

А тут целых сто семь рублей!

И как весенние ручьи подспудно и незаметно размывают плотные слои льда и снега, так и ее имя начало незаметно отвоевывать пространство. Из тьмы забвения оно выходило на свет.

Как Свинкс знает себе цену, так и ее строка работала силою положения, силою заложенного в нее звучания вне зависимости от желаний и суждений друзей и недругов, вне зависимости от всех других печатавшихся произведений, она жила сама по себе вне времени и пространства.

Мир вспыхнул и загорелся перед ее глазами. Человек часто и не подозревает о своих возможностях.

Вероника не замечала окружающего. Сконцентрированная на одной мысли, она шла к ней, как жаждущий идет к источнику. Подчиненная одной идее, она сама становилась похожа на свое произведение, живя им и завися только от него. Она создавала свои произведения, а произведения создавали и одухотворяли ее саму, подчиняя себе ее мозг, ее сознание.

И никто еще не знал, какие алмазы лежат на этом столе и какие достижения мысли закреплены в этих строках.

Ночь горела за окном тысячами фонарей и ночь горела в ее мозгу. Распахнутые пространства вливались в окно и ей казалось, что ветер улицы приносит ей судьбы и голоса.

И так ей все было ясно видно и понятно: и этот старый перрон, и погибшая под колесами товарного поезда собака Жулька так были понятны и видны ей, словно она смотрела на них сверху через десятки метров прозрачной голубой кристально чистой воды.