Золотое побережье

Войной занималось такое множество людей, что фермы остались без рабочих рук. Для уборки апельсинов стали привозить мексиканских брасерос[41]и немецких военнопленных. Рабочих для уборки апельсинов привезли даже с Ямайки («Эти негры говорят с оксфордским произношением», – заметил кто-то из местных).

А солдаты, и моряки, и летчики, и рабочие авиастроительных заводов, все они обслуживали войну. Округ Ориндж превратился в часть военной машины, созданная на этой земле военно-промышленная инфраструктура так здесь и осталась, она обеспечила работой тысячи людей, вернувшихся сюда после войны; эти люди привозили с собой семьи и покупали себе дома, построенные строительной промышленностью, которая так расцвела на военных подрядах, и шли работать. В пятидесятые годы от Лос-Анджелеса в округ Ориндж протянулась магистраль, теперь можно было работать в Лос-Анджелесе, а жить в Ориндже; подобно железным дорогам и прочим новшествам, повышающим эффективность транспорта, новая дорога привела к скачку деловой активности, военно-промышленная машина росла как на дрожжах. Эта машина обслуживала сперва корейскую войну, затем холодную войну, затем вьетнамскую войну, затем холодную войну, затем центральноамериканскую войну, затем холодную войну, затем африканскую войну, затем холодную войну, затем индонезийскую войну, затем холодную войну, затем космическую войну… военная машина, непрерывно пухнущая и разрастающаяся.

И ничто из этого никуда не исчезло.

53

По возвращении из Европы Сэнди с головой уходит в лихорадочную деятельность. Автоответчик выдает свои записи два с половиной часа непрерывно – и это при максимуме минута на одно сообщение. Добрая половина посланий – от Боба Томпкинса, так что Сэнди незамедлительно звонит Бобу.

– Привет, Боб, это Сэнди.

– А, Сэнди! Вернулся, значит!

– Да, я тогда решил, что стоит…

– Стоит дать мне время малость поостыть, так, что ли? Ну что ж, все верно, так оно и вышло.

Боб смеется, а Сэнди удовлетворенно кивает. Да, все вышло как надо. Говорить с Бобом в первый день было опасно, самым буквальным образом.

– Ты, Сэнди, не бери особо в голову. Ну, сперва-то я, конечное дело, завелся, но кой, собственно, хрен – попсиховал какую-нибудь там неделю и успокоился. Да и то сказать, ну куда вам было деваться, когда пограничники висели у вас, считай, на хвосте? Вы ж могли просто покидать эти фляги в воду – и с концами, верно? Так что уже одна надежда, что мы сможем когда-нибудь их вытащить, это и то большой плюс. Слушай, если ты сможешь добыть все это хозяйство, получишь отдельную премию за поступок, не входящий в служебные обязанности и оные обязанности превышающий.

– Вот и отлично, Боб, нам же и вправду некуда было деться. Только тут ведь еще одна заморочка, эта дурь лежит в таком, знаешь, довольно хреновом месте. Мы же как сделали – выбрали ближайшую точку побережья, где людей не было, да и рассовали фляги среди булыганов. Потом смотрим – мама родная, да мы же прямо под тем обрывом, где наверху «Лагуна спейс рисерч». А назавтра они объявляют об усилении охраны своей территории по причине участившихся за последнее время диверсий. В том числе – о наблюдении за приближающимися к берегу лодками.

– Да-а, проблема. Так что… эта компания, значит, тоже работает на оборону?

– Во-во.

– Ясно. – В трубке долгое молчание. – Послушай, Сэнди, тогда придется что-нибудь придумать, тебе ведь тут и вправду не разобраться одному. Я позвоню тебе потом, ладно? А ты пока не высовывайся.