Золотое правило Трехпудовочки

Николай Романович заломил руки.

– Да. Иногда нам приходилось принимать тяжелое, но милосердное решение. Поймите, некоторым детям вообще не следует появляться на свет!

– Ты, значит, Господь, – прошипел Леня, – решаешь, кому жить, кому умирать!

– Эти дети не жили! – затрясся Николай Романович. – Мучили себя, родителей, государство на их содержание тратит деньги, которые могли бы достаться тем, кому можно помочь!

– Обожаю песни о государственных делах! – мрачно произнес Чеслав. – Речь идет о вас! Детей убивали вы!

– Я? Никогда! – попятился Акимов.

– Конечно, – рассвирепела я, – сам не убивал, на то есть специально обученные медсестры. Но Степанида Андреевна и ее муж отправляли жертв в «Здоровье и покой». Вы считали себя санитарами леса? Отличное прикрытие преступления. Убивали из жалости, только отсчитайте деньги за ампулу. Сколько доз содержит одна стекляшка? Сто? Много ли яда требуется для крошки? Да вы получали невероятную прибыль. Один ребенок – пять тысяч в американской валюте, десять – пятьдесят. Даже я, человек, плохо разбирающийся в математике, легко подсчитаю ваш навар.

Акимов метнулся к сейфу, Чеслав и Леня бросились к нему, но доктор успел вытащить из железного ящика папки и швырнул их на пол.

– Любуйтесь. Артемьев Вадим. Синдром Денди-Уокера. Врожденный порок развития четвертого желудочка головного мозга, одновременно пороки развития сердечно-сосудистой и мочеполовой системы. Это неизлечимо. Прогноз? Умственная отсталость как минимум и вероятная смерть в пубертатном возрасте. Логинова Катя. Перелом шейных позвонков при рождении. К несчастью, осталась жива. Никогда не сядет, не повернется самостоятельно, питание через зонд. Михалюки Сергей и Юрий. Срощенные близнецы. Одно сердце, три руки, две ноги, две головы, печень, желудок в единичном экземпляре. Ваши соображения? Любуйтесь, господа! У меня еще есть. Желаете поинтересоваться? Артемьева тянула одна бабушка, родители бросили младенца. У Логиновой есть мать, отец, две маленькие сестрички, но последним даже яблок купить не могли, все средства уходили на Катю. Михалюки подлежали отправке в дом малютки, их оставили в роддоме. Да, Степа и я помогали этим несчастным обрести покой, они ушли без мучений. Родственники дали на это согласие. Мы никогда не принимали решения самостоятельно. Есть совет из медиков и других специалистов.

– И кто в него входит? – выдавил из себя Леня, которого явно потрясли ужасные детские фотографии.

Николай Романович выпрямился.

– Я взял все на себя, не хотел, чтобы жена занималась оформлением милосердной смерти. Сначала мы вдвоем принимали решение. Потом я обращался к членам совета, Степанида Андреевна не знала их имен. Она доверяла мне, понимала: я сделаю все наилучшим образом, каждый член совета не знал, кто еще дает согласие на процедуру. Всей информацией владел лишь я, хоть убейте, никого не выдам.

– Ильченко умерла, – сказала я, – ей хуже не будет. Влада Сергеевна входила в состав вашей камарильи?

– Да, – кивнул Акимов, – она, как директор детдома, давала заключение, возможно ли содержание малыша в госучреждении. Ильченко отличный специалист. Повторяю, я привлекал лучших. Влада Сергеевна, Степанида, четыре врача, педиатр, невропатолог, хирург, узкий специалист именно по болезни каждого ребенка, психолог. Решение принималось коллегиально. Если к нам попадал безнадежный малыш, мы тщательно изучали все грани его состояния и, лишь убедившись в полнейшем бессилии медицины, предлагали родителям решение. Имейся у малыша хоть один шанс на миллион, он продолжал бы мучить семью и себя. В «Здоровье и покой» отвозили только стопроцентно бесперспективных. Фактически уже трупы. Им предстояло медленно умирать в страданиях, а мы обеспечивали тихую безболезненную кончину. Доза тетродотоксина выдавалась Степанидой под строжайшую отчетность. У нас была полная прозрачность. Яд хранился у Гвоздевой, она его вручала Марине Юрьевой, строго для одного малыша! Никаких ампул. Шприц в контейнере. Мы врачи, а не убийцы. Докторам порой приходится брать на себя трудные решения. И, повторяю, Степанида не знала ни имен, ни фамилий членов совета.

– Гримаса судьбы, – пробормотала я, – Лена нашла в Интернете Владу Сергеевну и соблазнила ее деньгами на операцию. Ильченко согласилась участвовать в обмане, уж очень болели ноги. Я верю Акимову: члены совета не получали мзду, в противном случае директриса давно купила бы себе новые суставы.

– Уж и не знаю, что сказать, глядя на эти снимки, – печально произнес Мартынов, – лучше кое-чего вообще не видеть.

– Испугались? – прищурился Акимов. – Это всего-то фотографии. А когда их вживую видишь да рядом мать стоит? Вам повезло, с бандитами боретесь, а я с болезнями, они беспощаднее ваших убийц. И мы никогда не брали денег! Никогда! Ни одной копейки.

– Юрий, конечно, знал обо всем, – еле слышно пробормотала я и тут же вздрогнула от резкого звука: у Чеслава зазвонил телефон.

Босс поднес к уху трубку, сказал:

– Таня, поехали, Гвоздеву врач разрешил пообщаться с нами, ему намного лучше.