Золотое притяжение

Одним из таких пунктов был протокол допроса некой Светланы Березиной, той самой подруги, у которой ночевала Ольга Рябова накануне своего самоубийства. Она же, эта Светлана, незадолго до этого самоубийства звонила Ольге по телефону. Само по себе содержание разговора ясно свидетельствовало, что в нем нет никакого «двойного дна» и скрытых смыслов. Было очевидно, что за день до своей трагической кончины Ольга действительно ни о чем таком не думала. Наоборот, содержание беседы двух подруг скорее свидетельствовало о том, что жизнь постепенно налаживается. Значит, решение оказалось спонтанным, неожиданным для самой Ольги. И причина, вызвавшая это решение, была очень серьезной. Чтобы в один миг развернуть весь жизненный курс человека в противоположном направлении, нужен очень весомый мотив.

«Что же там такое произошло, в этот небольшой временной промежуток? – думал Гуров. – Действительно, роковая встреча с каким-нибудь хамом на улице, ненамеренно ударившим по самым чувствительным струнам? Или здесь имело место что-то посерьезнее?»

Погрузившись в размышления над этой загадкой, он вдруг поймал себя на мысли, что занимается сейчас совершенно не тем, что ему поручил генерал. Прочитав самому себе мысленную нотацию, Лев достал блокнот и записал в него адрес и телефон Светланы Березиной. Кроме адреса, отметил для себя время, в которое состоялся телефонный разговор между подругами, и время, когда, согласно заключению экспертизы, наступила смерть Ольги. Разница составляла три часа. Учитывая, что все произошло в квартире Рябовых, откуда уже ушел на работу глава семьи и куда домработница должна была прийти только на следующий день, можно было сделать вывод, что Светлана была последней из тех, кто говорил с Ольгой перед смертью.

Когда Гуров вышел из здания архива, ливень уже закончился. Сейчас в воздухе вновь стояла промозглая изморозь, как будто дождевые капли зависли в пространстве, так и не успев долететь до земли. Под низкими, свинцово-тяжелыми тучами, сквозь которые не виднелось ни единой звездочки, он сел в машину и, включив фары, поехал домой.

На следующее утро, задержавшись после традиционной планерки, Гуров попросил Орлова дать санкцию на обыск в квартире Рябова.

– Это еще зачем? – сразу нахмурился тот. – Опять твоя самодеятельность, Лева?

– Не совсем понятно, откуда у него пистолет, – собрав все дарованное ему природой простодушие, ответил Гуров. – Нужно подтверждение, что оружие действительно его. Должно быть разрешение или хотя бы сейф для хранения. Надо будет поискать, а то получается немного странно. С одной стороны, вроде бы…

– Ладно, ладно, – раздраженно перебил его генерал. – Понял уже. Иди, я подумаю.

– О чем? – Лев слегка приподнял брови, чтобы показать, как сильно он удивлен.

– О том! – вновь начал закипать генерал. – Это тебе не в квартиру дворника дяди Васи залезть. Мне решение согласовать нужно. Иди! Хотя нет, постой! Ты в министерстве был? Коллег опрашивал?

– Как раз сегодня собирался.

– Сегодня? А почему не вчера? Чем ты занимался целый день?

– Ты, наверное, удивишься, но как раз именно проверкой по этому делу.

– Слушай, Гуров, ты мне тут не остри. Или так и не понял, что я тебе уже который день пытаюсь вдолбить? Это дело – сплошная головная боль. И наша с тобой задача – как можно скорее от нее избавиться. А ты, вместо того чтобы сосредоточиться на главном, все какие-то дополнительные детали выискиваешь, самодеятельностью занимаешься. Обыск еще какой-то выдумал. На что он тебе сдался, этот обыск?

– Чтобы подтвердить, что пистолет – орудие самоубийства, а не убийства, – хмуро проговорил полковник.

– Ладно, ладно, не начинай! – сразу остановил его Орлов. – С обыском я попробую решить. А ты с опросами не тяни. Чем свежее у людей впечатление, тем результативнее будет беседа. Незачем ждать, пока все это быльем порастет. Иди!

Этот непродолжительный разговор в очередной раз убедил Гурова, что «самодеятельность» с его стороны в данном случае не приветствуется категорически. И тем не менее желание разобраться в загадочных нюансах этого дела не оставляло полковника.

«Влад утверждает, что выстрел был сделан в упор, – размышлял он, выходя из кабинета Орлова. – Деталь довольно характерная. Кроме самого Рябова, его мог произвести лишь человек, с которым он был коротко знаком и которому, возможно, полностью доверял. Этот человек в момент убийства должен был находиться очень близко, и его маневры до последнего момента не должны были вызывать у Рябова никаких подозрений. Иначе он просто не дал бы так вот просто застрелить себя и его «друзья» не смогли бы так аккуратненько уложить на могильный холмик не имеющее ни единой гематомы тело».