"Золотое руно"

- Мало мы, мессионеры, сделали... - заметил батюшка. - У индейцев на предмет веры такая солянка. Они думают, что у белых правильный Бог, потому что белых лучше кормят. Но ведь Бог не платит за шоколад! А белые им говорят, что, веря в правильного Бога, ты получишь много шоколада.

- Значит, белые лгут?

Священник крякнул, оглядел стол, повернулся что-то спросить у жены, но сказал Саше:

- Тут целая диалектика. Я всегда относился к ним хорошо, но откуда эти заумности у костра?

- Как же человеку жить сразу в старом и новом? - заметил Саша. - Особенно если мало сердечной веры, а только университетское образование...

- Это вы о себе сказали? - задумчиво спросил батюшка и протянул руку к холодной бутылке. Саша словно язык проглотил. Отец Михаил налил по рюмке, и в этот момент хозяйка внесла блюдо с пахучими куренками. Хозяин взял широкий нож и захлопотал над ними, умело разделывая благоухающие тушки. Саша посидел, рассеянно наблюдая за трудами над столом, взял свою рюмку и машинально выпил ее, не дожидаясь хозяина.

- У меня детство было совсем другое, - сказал он неожиданно, и у него заколотилось сердце: они слишком прямо выехали к тому, ради чего он сюда пришел. Поговорить о нем можно и попозже, пролетела мысль, но он почувствовал, что если начинать, то надо сейчас.

- Я вам сказать хочу, - произнес он, перекладывая слева направо и в обратном порядке ножи и вилки на столе. - Интересно ли вам?

Собеседник удобно уперся в стол локтями.

- У меня двойственность во всем, - Саша посмотрел на священника так, как будто объяснил сразу все целиком, и замолчал. Батюшка кивнул понимающе и ответил:

- Также и у наших прихожан. Они в России не нашли себе места, сюда приехали и... маются. И там нехорошо, и здесь плоховато. Иногда людям становится невмоготу, у них двоится душа, им нужно по сердцу понять: старая или новая жизнь умнее, больше? Тогда самые-то исследователи и приходят к Богу...

Ему странно стало. Священник как будто читал его мысли, но у него самого мысли не двоятся, и жизнь та же, что всегда... он тревожно смотрел на батюшку.

- Может, кого ломает, те и есть победители? - сморщившись, улыбнулся священник. - Вот и ваша мама к Богу пришла.

Гость отвел глаза.

- Сил у нее не хватило, - быстро сказал тот, - но она старалась, смотрите, как храм отстроила.

Он получил откровенное удивление Сашиных глаз.

- Мы фундамент заложили, а она на свои деньги построила храм, - объяснил священник.

Саша обдумывал эту неожиданную новость. Ему очень хотелось спросить, какие суммы переводила мама, через какой банк они шли и даже - откуда она взяла столько денег? но он не знал, можно ли задавать священнику такие вопросы. Отец Михаил обронил:

- Ее как будто преследовал рок...

Он на эти слова ничего не сказал, только молчал.

- Батюшка, с какого момента у человеческого эмбриона появляется душа? - внезапно спросил он, и священник быстро скользнул по нему взглядом.

- Конечно, все конфессии обсуждают этот вопрос, - ответил он, не спросив, почему Саша поднял эту тему. - Своевременный вопрос. Мы должны ответить: душа появляется с момента зачатия. Мы не модерновые протестанты! У них опять новое время, новые мысли, уже говорят: с рождения. И тогда выходит, что дитя, эмбрион - только сырье. Наша церковь резко против этого! Но мы не можем сказать это с амвона, потому что мы потеряем верующих. А если они перестанут приходить в церковь, то мы не сможем им говорить, что это плохо!

Саша с интересом слушал священника. Последняя мысль была логична, но хотелось спорить, только он чувствовал скованность перед священнослужителем. "Как же он выйдет из этого положения? - подумал он, и вдруг ему пришла в голову мысль: - А будет ли отец Михаил есть эмбрионов?" - он еще не думал так прямо о своих знакомых. Его поразил этот вопрос, потому что он немедленно понял, что проблема из сферы денег вышла в новую, не обдуманную им плоскость, где принимается одно-единственное решение, и он, Саша, не знает ответ. Ему тут же стало ясно, что он будет думать об этом, не сможет не думать и должен будет дать ответ по крайней мере себе самому: станет ли он есть человеческих детенышей в обмен на деньги и личное бессмертие?

Он поднял на священника глаза, с ужасом думая, что тот прочитал его мысли, стыдясь их, как чего-то непристойного, интимного - его передернуло. Но священник не заметил ничего, а расстроенно сказал:

- Ваша мама была у меня... но это тайна исповеди. Скажу только: она работы у себя в институте боялась.

- Она не сказала, какой работы боялась... какой?.. - Саша впился в лицо священника, все понимая, но желая услышать последний, окончательный ответ. Тот молчал. Он поковырял вилкой в тарелке, но до рта не донес и бросил, сказав.

- Я, как нарочно, уехал... в командировку, всего на два дня. Она снотворное выпила.

- Я знаю.