Золотое Руно. Двенадцать подвигов Геракла [сборник 2000, худож. С. Бордюг]

Тотчас вокруг раскатился гром. Казалось — сонные горы поколебались. С протяжным стоном разверзлась земля. Мертвый, холодный ветер, крутясь, рванулся из трещин. А вслед за его порывом вышла из расселины великая богиня Геката ночная, Геката подземная.

В высоко поднятых руках она держала горящие факелы, но свет их был бледен и неверен, как свет луны. Бледным было и ее лицо; только Язон, объятый страхом, не посмел взглянуть на него. Невиданные чудовища, драконы и змеи, клубясь, кишели у ног богини. Странные бледнокрылые призраки вились над ней. Вой, стоны, скрежет доносились из-под земли, и далеко вокруг в платановых лесах Колхиды послышались испуганные вопли: то милые девы-нимфы, хозяйки лесных ручьев и источников, разбегались в страхе, закрыв руками лица: все на свете трепещет перед черной богиней ночи!

Едва было не закрыл глаз ладонями и Язон. Торопливо повернулся он и пошел, чуть не побежал туда, где стоял на причале «Арго». Чьи-то руки тянулись сзади за ним, чьи-то холодные губы шептали ему в уши неясные призывы, слышался плач, смех, мольбы, но он не оглянулся ни разу. И лишь только нога его ступила на прочные сходни между медных уключин «Арго», как все, что слышалось и виделось ему, бесследно пропало.

* * *

Как только солнце взошло, Язон послал к Эету Евфала и Мелеагра. Сгибаясь под тяжестью кожаных мехов, принесли могучие из царского дворца блестящие и белые, как пена моря, зубы дракона.

Язон же между тем уже натерся сам, натер и свое оружие волшебной мазью Медеи. И едва впервые коснулось его стана чудотворное зелье, нечеловеческая сила напружила мускулы сына Эсонова. Ноги его — показалось ему самому — превратились в стальные столбы, руки стали железными клещами.

Вышел на палубу Язон и, видя, что шумная толпа колхидцев уже спешит вслед за царской колесницей к полю Ареса, приказал подплыть поближе к тому берегу, где оно лежало в тесной долине между высоких гор.

Царь Эет остановил колесницу у самого подножия гор. Сын его Абсирт, стоя впереди, держал в руке ременные бразды, сам Эет и с ним тысячи колхидцев смотрели вниз, ожидая, что же будет дальше.

А Язон, приминая росистую траву обутыми в медь ногами, уже пересек поле. Вот он нашел на нем огромный железный плуг и бронзовое ярмо, сложил их вместе и двинулся к дальней горе, туда, где в ее склоне чернел узкий вход в пещеру.

Но он не успел приблизиться к черному жерлу. Ахнул в страхе народ, закрыла руками лицо Медея: два огромных бурых быка с хриплым мычаньем, подобным шуму прибоя, ринулись навстречу смельчаку из пещерного мрака. Струи пламени хлещут у них из ноздрей, дым клубится следом за ними. Наклонив раскаленные рога, мчатся они на Язона. Но, шагнув одной ногой вперед, прикрывшись круглым щитом, ждет их герой — так гранитный утес ждет удара волны во время бури.

Налетели! Ударились рогами о щит! Отпрыгнув, кидаются снова и снова… Пыль и дым окутали место схватки… Когда же они рассеялись, из множества уст вырвался облегченный вздох, только царь Эет гневно закусил губу: все увидели, что Язон уже запряг одного из быков в плуг и надевает ярмо на другого. Как ни отбивался страшный зверь, как ни дышал в лицо героя струями огня, скоро и с ним было покончено.

Громко крикнул тогда Язон и острием копья уколол быков так, как колет их пахарь своим надоедливым стрекалом. Рванулись с места гордые животные, глубоко врезался в землю тяжелый плуг. Длинными пластами отворачивается и падает взрезанная им земля; борозда за бороздой ложится вдоль Аресова поля. И горные пахари-колхидцы хвалят искусство небывалого землепашца в золотом шлеме.

Вот и вспахан дикий луг. Приняв из рук Мелеагра глубокий короб с зубами дракона, крупными шагами пошел по бороздам Язон, разбрасывая вокруг себя страшное семя. Скоро и этот труд был закончен. И пока утомленный пахарь отпрягал своих огнедышащих волов, пока грозным окриком загонял он их в пещеру, пока спокойной стопой сходил к берегу Фазиса, чтобы, зачерпнув шлемом воды, освежить запекшиеся уста, пока все это длилось, — весь народ, затаив дыхание, взирал на черное поле.

Сначала все на нем было тихо, только ветер шевелил стебли исковерканных плугом трав да кое-где среди глыб земли ослепительно блестел не покрытый ею зуб дракона.