Золотое руно

— Какова она? — спросила царевна. — До сих пор мне сказали только о том, что Кобыльеглазая Мать с Пелиона желает, чтобы ты зарыл в землю кости Фрикса, как водится у греков, и сделал это до того, как покинешь Колхиду. Я с радостью тебе помогу, и уже знаю как. Идеесс, старший сын царя мосхов, прибывает сюда завтра с ежегодной данью. Как обычно, он будет совещаться с оракулом Прометея, к которому мосхи испытывают величайшее благоговение, потому что ответы, сообщенные мне героем, всегда оказываются правдивыми. Идеессу будет, помимо прочего, сказано, что Прометей любит мосхов и милостиво дарует им их собственный оракул, с которым они смогут немедленно посоветоваться, когда бы ни случилось что-то необычное, что смутит их умы; что они должны, следовательно, выстроить гробницу из сияющего камня, наподобие нашего святилища Прометея, и положить в нее с должными обрядами славные кости, которые Идеесс по возвращении в свои покои найдет в своей постели. Но его предупредит оракул, что ему следует скрывать кости от любого человеческого глаза, пока они не окажутся захороненными в гробнице, а тайну их происхождения скрывать и после того, иначе ухудшатся их пророческие возможности; а называть героя надо всего лишь Благодетелем. Ипостасью Богини, от имени которой он вещает, будет Белая Богиня, Ино с Пелиона. Я не открою царевичу, что под этим именем эфирцы почитают Ино, которая послала Фрикса в Колхиду, даже несмотря на то, что вследствие самоубийства и убийства сына она стала едина с Многоименной Матерью.

— Это поразительно задумано, — сказал Ясон, — но кто же похитит кости и подбросит их в постель Идеесса?

Она ответила:

— Торговец из Синопа, Автолик, он слывет самым ловким на свете вором; Фронт укажет ему, как действовать. А теперь — другой вопрос. Ты туманно намекнул на свою двойную миссию. Какое еще божественное поручение ты должен выполнить?

Ясон потребовал:

— Сперва поклянись своим поясом, что ты никогда, словом, знаком или действием, не откроешь эту миссию ни одной живой душе, пока мы благополучно не воротимся домой в Грецию.

Медея дала клятву.

Тогда Ясон сказал:

— Вынести Золотое Руно из Святилища Прометея и возвратить его дубовому образу Бога Овна на горе Лафист.

Глаза ее расширились, губы раскрылись в изумлении и ужасе. Наконец она сказала шепотом:

— И ты просишь об этом меня, дочь Ээта и жрицу святилища Прометея?

— Прошу, — ответил он. — И по явному повелению самой Матери.

— Ты лжешь! — отчаянно крикнула она. — Ты лжешь! — Она повернулась и, рыдая, выбежала из комнаты, даже не переодевшись.

Он был застигнут врасплох и не мог вымолвить ни слова. К счастью, коридоры были пусты, так как настал час ужина. Медея добралась до своей комнаты никем не замеченная. Оставшись один, Ясон вскоре распростер руки и, ликуя, сказал себе:

— А разве это было не мудро, что я ничего не сказал и не сделал ни движения, чтобы удержать ее, когда она убегала? Мужчина никогда не должен бежать за женщиной, которая его любит; все равно, как только безумный рыбак бросился бы в воду за рыбой, которая клюнула. Эта моя сверкающая рыбка не уплывет дальше, чем позволит длина лески, которая не оборвется.

В тот вечер он наблюдал из своего окна, как стоя во весь рост в лакированной повозке, она изо всех сил гнала мулов по улицам Эа и дальше, через Восточные ворота, к храму Бримо, Владычицы Преисподней. Поводья были обвиты вокруг ее талии, в правой руке она держала тяжелый бич. По другую сторону от нее сидела на корточках юная жрица, а за повозкой бежали еще четыре в подобранных до колена легких одеяниях, и каждая держала руку на перилах. Она понукала животных яростными криками, и люди отскакивали, чтобы она на них не наехала, остерегаясь ее взгляда. Пока Ясон смотрел на нее и дивился, ворона что-то закаркала ему с тополя, росшего у окна. Он спросил Мопса, который был с ним, что сказала ворона.

Мопс ответил:

— У ворон всегда бывает только две темы: погода и любовь. Эта ворона говорила тебе о любви, уверяя тебя, что все хорошо.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Похищение Руна

После завтрака на следующее утро Ясон пригласил царя Ээта к себе в покои, и, когда тот вошел, выказал ему свою глубокую благодарность и уважение. Он даже восхвалил решение царя пожертвовать счастьем дочери ради блага Колхиды.

— Увы, Твое Величество, — сказал он. — Царский венец — тяжелый убор для многих любящих отцов!

Ээт ответил, нахмурившись:

— А почему бы моей дочери Медее не быть счастливой? Разве она не свободна принять или отвергнуть любого жениха, которого я ей подыскиваю? Албания — богатая страна, а старик скоро умрет, оставив ее править, как ей заблагорассудится; ибо она будет считаться Матерью сыновьям, которые ему унаследуют, а в Албании как раз Мать царя обладает величайшей властью.