Золотоглазые

— Однако, — продолжила она, — давайте-ка побеседуем. Вам сказали, почему вас послали ко мне, моя дорогая?

— Нет, — покачала я головой.

— Потому что я историк, — ответила она мне. — Доступ к истории — это привилегия. В наши дни он предоставляется немногим — и даже тогда с неохотой. Но, к счастью, до сих пор существует мнение, что ни одна из отраслей знания не должна исчезнуть, хотя некоторые из них и преследуются по определенным политическим целям. — Она неодобрительно улыбнулась и затем продолжила. — Потому что, когда требуется что-либо утвердить, нужна консультация специалиста. Вам сказали что-нибудь насчет вашего диагноза?

Я снова отрицательно покачала головой.

— Я думала иначе. Ох, уж эти профессионалы! Ну, я расскажу вам, что мне было сказано по телефону из Дома Матери, так будет легче прояснить ситуацию. Мне сообщили, что вас опросили несколько врачей, которых вы заинтересовали, озадачили и, боюсь, основательно расстроили, бедняжек. Ни у одной из них не было даже минимального поверхностного знания истории. А еще короче: две из них придерживаются мнения, что вы страдаете галлюцинациями на почве шизофрении, а три остальных склонны считать ваш случай подлинным переселением душ. Такое бывает чрезвычайно редко. Существует не более трех достоверных задокументированных случаев и один спорный, как они мне сказали. Но из тех, что признаны, два связаны с медикаментом чайнжуатин, а один с очень схожим с ним препаратом.

Таким образом, три из них нашли, что ваши ответы в основном последовательны, и почувствовали, что подробности в них достоверны. Это значит, что ничего из вами сказанного не противоречил о тому, что они знали. Но так как за пределами своей профессии они мало что знают, они решили, что тут есть много другого, во что трудно и невозможно поверить. Поэтому попросили сделать это меня, имеющую для этого средства.

Она замолчала и задумчиво оглядела меня.

— Я также думаю, — добавила она, — что за всю мою довольно долгую жизнь это будет самое интересное, что со мной случалось. Ваш бокал пуст, моя дорогая.

— Переселение душ, — недоуменно повторила я, протягивая бокал. — Но, если бы это было возможно.

— О, в этом нет сомнения. Те упомянутые мной три случая совершенно достоверные.

— Может быть и так… почти, — допустила я. — По крайней мере, с одной стороны да, но с другой — нет. Ведь есть приметы ночного кошмара. Вы кажетесь мне совершенно нормальной, но взгляните на меня — и на вашу крохотную горничную! Это же несомненно часть галлюцинаций. Мне кажется, что я здесь говорю с вами, но в действительности этого не может быть, тогда где же я?

— Думаю, что я больше, чем кто-нибудь другой могу понять, каким далеким от реальности должно казаться это вам. Я сама провела за книгами так много лет, что иногда оно и мне кажется ненастоящим, будто я живу не совсем здесь. А теперь скажите мне, дорогая, когда вы родились?

Я сказала ей. С минуту она размышляла.

— Хм! — Произнесла она, — Георг VI — но вы же не помните второй большой войны?

— Нет, — подтвердила я.

— Но вы, может быть, помните коронацию следующего монарха? Кто он был?

— Елизавета… Елизавета Вторая. Моя мама водила меня посмотреть шествие, — сообщила я ей.

— Вы что-нибудь помните?

— Не так уж много, только то, что шел дождь, почти целый день, — призналась я.

Некоторое время мы продолжали в том же духе, потом она успокоенно улыбнулась.

— Ну, я думаю, этого достаточно, чтобы обосновать свое мнение. До этого я уже слышала о коронации, из вторых рук. Должно быть, была замечательная сцена, в аббатстве, — она задумалась на мгновение и вздрогнула слегка. — Вы были так терпеливы со мной, моя дорогая, если вы вернетесь, это будет только справедливо, но, боюсь, вам придется приготовить себя к нескольким потрясениям.

— Думаю, что уже приучила себя к этому за последние 36 часов — или то, что кажется 36-ю часами, — сказала я ей.

— Сомневаюсь, — ответила леди, серьезно гладя на меня.

— Объясните, — попросила я, — пожалуйста, объясните, если можете.

— Ваш бокал, моя дорогая. Потом я вам расскажу, в чем суть дела.

Налив нам обеим, она спросила:

— Какая черта произошедшего вас больше всего поразила до сих пор?

Я подумала:

— Так много всего…

— Не то ли, что вы не видели ни единого мужчины? — подсказала она.

Я мысленно вернулась назад. Вспомнила недоуменную интонацию в голосе одной из Матерей, спросившей: «Что такое мужчина?»

— Да, конечно, это одна из них, — согласилась я. — А где они?

Она покачала головой, в упор глядя на меня.

— Их больше нет, моя дорогая. Совсем нет. Ни единого.

Я уставилась на нее, ничего не понимая. Выражение ее лица было совершенно серьезным и сочувственным. Ни следа хитрости или коварства, в то время как я содрогнулась от подобной, мысли. Под конец я выдавила:

— Но… но это невероятно! Должны же быть хоть где-нибудь?.. Не могли же вы… то есть, каким образом? То есть, — я запуталась в выражениях и смолкла.

Леди покачала головой.