Золотоглазые

— Я все время думаю о кукушках. Они настойчивы в стремлении выжить. Причем, они так настойчивы, что остается лишь один выход — избавиться от них, когда они занимают чужое гнездо. А я ведь гуманист…

— Я знаю, Гордон.

— Больше того, я цивилизованный человек. Поэтому я не могу одобрить то, что сделать просто необходимо. То же происходит с остальными людьми. Поэтому мы, как бедные пеночки, будем выкармливать инопланетные чудовища, предав собственную культуру. Странно, не правда ли? Люди способны топить котят, но в то же время не способны понять, что заботливо растят чужеродные существа.

— Ты действительно думаешь, что мы должны сделать ЭТО?

— Да, дорогая.

— Это не похоже на тебя.

— Не похоже только потому, что мы никогда не сталкивались с подобной ситуацией. Мне пришло в голову, что тезис «живи сам и не мешай жить другим» применим лишь в определенных рамках. Пока он играл охранительную роль, я с ним соглашался, но когда я почувствовал, что мое место под солнцем под угрозой, он мне тут же разонравился.

— Но, Гордон, дорогой, я уверена, что твои опасения преувеличены. В конце концов несколько малышей, отличающихся от других…

— …которые по своему желанию способны вызвать у родителей невроз. Не забудь и Харимана: они способны защитить себя, заставить выполнить свои желания.

— Все это может исчезнуть, когда они подрастут. Мы ведь знаем о взаимопонимании, и о гипнозе…

— Единичные случаи. А мы имеем множество взаимосвязанных: шестьдесят один ребенок! И они самые практичные и самовлюбленные детки, которые когда-либо существовали. Они крайне самоуверенны, поэтому неудивительно, что они способны получить все, чего захотят. В данный момент они еще на том уровне развития, на котором желаний не так много, но позже…

— Доктор Уиллерс говорит… — начала было Анжела.

— Уиллерс ведет себя, как зазнавшийся страус. Его вера в истерии мало обоснована. Надеюсь, отпуск пойдет ему на пользу.

— Но, Гордон, ведь он как-то пытался объяснить…

— Дорогая, я достаточно спокойный человек, но не испытывай моего терпения. Уиллерс никогда не пытался объяснить происходящее. Он воспринимал определенные факты, когда от них нельзя было увильнуть, остального он старался не замечать; подобное отношение к происходящему не имеет ничего общего с попыткой его понять.

— Но ведь должны существовать какие-то объяснения?

— Конечно.

— Что же ты думаешь?

— Нам придется подождать, пока Дети подрастут и представят нам дополнительные доказательства.

— Но какая-то гипотеза существует?

— Боюсь, ничего обнадеживающего.

— Но что именно?

Зеллаби в ответ покачал головой.

— Я не готов к ответу, — проговорил он. — Но как благоразумной женщине могу задать тебе вопрос: если бы ты захотела получить власть над обществом, которое вполне устойчиво, к тому же хорошо вооружено, что бы ты предприняла? Приняла бы ты его условия или пошла бы на крайние меры? А может, выгоднее использовать тактику «пятой колонны»?

Следующие несколько недель внесли в жизнь Мидвича ряд перемен. Доктор Уиллерс оставил практику, передав ее молодому врачу, помогавшему ему во время кризиса. Вместе с миссис Уиллерс он отправился в круиз в состоянии сильного нервного истощения, к тому же перессорившись со всем начальством.

В ноябре город охватила эпидемия гриппа, от которого умерли трое стариков и трое Детей. Один из них оказался сыном Ферелин. Когда Ребенку стало хуже, ей сообщили об этом. Но, приехав, она уже не застала его в живых. Кроме него умерли две девочки.

Незадолго перед эпидемией эвакуировали Ферму. Впервые об эвакуации объявили в понедельник, грузовики прибыли в среду, а к концу недели новые лаборатории с дорогостоящим оборудованием опустели, оставив в жителях чувство, что они были свидетелями какой-то гигантской пантомимы. Мистер Кримм и его штат тоже уехали, и от Фермы осталось только четверо золотоглазых Детей, которым нужно было найти приемных родителей.

Неделю спустя пара, назвавшаяся Фирманами, переехала в коттедж, который ранее занимал Кримм. Фирман представился как медик, специализирующийся по социальной психологии, а его жена — доктор медицины. Нам дали понять, что будут изучать развитие Детей по поручению какого-то официального лица. Этим они и занимались, постоянно шныряя по деревне, что-то высматривая и заглядывая в коттеджи, частенько посиживая на скамейке у Грина. Их напористость преобладала над конспирацией, а их тактика вызывала недовольство и неприязнь в деревне. Но своим упорством и настойчивостью в конце концов они завоевали нечто вроде признания.

Мы с Бернардом проверили их. Он сказал, что к его департаменту они не имеют никакого отношения, но что с документами у них все в порядке. Мы чувствовали, что это был результат стремления Уиллерса изучать Детей, но как бы там ни было, мы позволили им заняться своим делом. Какими бы интересными в научном отношении ни были Дети в первый год их жизни, сейчас мало что могло привлечь к ним внимание. Кроме их сохраняющегося стремления остаться в Мидвиче, напоминания об их силе стали редки. Они были, как сказал Зеллаби, на удивление разумными и спокойными Детьми.