Золотой архипелаг

Алиса не была кокеткой: на переодевание она потратила не больше трех минут. Когда она предстала перед матерью в том облике, в котором должна явиться перед отцом, Маргариту Николаевну скривило. Чего-то в этом роде она и ожидала, но все-таки… Ладно, она давно оставила надежду приучить дочь к платьям и юбкам, путем проб и ошибок установив, что все женственные причиндалы идут Алисе, как танку кружевная фата; ладно, она смирилась с тем, что единственное, чем Алиса приводит в порядок свои тусклые черные волосы — черная повязка с белой полосой… Но зачем обязательно к черным джинсам надевать бесформенный балахон, украшенный рисунком скалящегося черепа в анархической эмблеме? А эти тупоносые шнурованные башмаки на рифленой подошве? А этот потертый рюкзак, куда можно свалить половину Алисиных вещей? С рюкзачных молний свисали украшения в виде шестеренок, и вот эти-то шестеренки резанули Маргариту Николаевну по самому сердцу.

— Ну как? — спросила Алиса с вызовом.

— Твой рюкзак выглядит как дешевка, — сдержанно ответила Маргарита Николаевна. — Почему бы тебе не захватить сумку, которую я тебе купила надень рождения? Она вместительная… и тоже черная…

— Почему? А потому, что она выглядит как дорогая вещь. Я тебе тысячу раз говорила, что не фиг одеваться дорого. Вот на тебе и этот пиджак, и эти сапоги, и эти швейцарские часики — каждая вещь кричит свою цену, будто с нее не сняли этикетку. А это неприлично, пойми же! Если хочешь знать, ты производишь впечатление нищей, которая ограбила бутик.

Маргарита Николаевна промолчала. Во-первых, это было еще не самое резкое высказывание, которое она слышала от Алисы. Во-вторых, ссориться перед встречей с Андреем было бы не самым умным решением: в трудную минуту она хотела получить в лице дочери сторонника, а не врага.

Так же молча они спустились в обнесенный забором, тщательно охраняемый двор и подошли к машине. Ввиду серьезности ситуации, к обычным своим телохранителям мужского пола Ганичева прибавила казашку Дильнару, чьи услуги обходились недешево даже ей. Самурай под маской гейши, Дильнара была тем опаснее, чем более хрупкой и утонченной выглядела. Атаки ее бывали смертоносны… когда возникала необходимость в чьей-то смерти.

— Ага, так ты Дилю берешь? — не удержалась от язвительного комментария Алиса. — Значит, крутой у меня папан… Ты что, боишься, что он меня у тебя отнимет и захочет сам воспитывать?

И на этот раз Маргарита Николаевна промолчала в ответ на Алисину реплику. Зато в машине начала инструктаж:

— Алиса, девочка, для нас сегодня очень важный день. Твой отец тоже претендует на эту землю в Подмосковье, которую мы с тобой хотим получить…

— Ты хочешь, — перебила Алиса.

— Ну, допустим, я хочу, но от нее зависит наше благосостояние. И твое в том числе, да, да, твое. Так что не корчи ужасные рожи, а постарайся показаться хорошим ребенком. Надо быть с ним повежливее, поласковее….

— Сплясать польку-бабочку, — снова перебила Алиса.

Круглое, как восточная луна, личико Дильнары с таким же круглым вишневым ротиком оставалось невозмутимым, будто она ничего не слышала. Ей платят не за то, чтобы она прислушивалась к отзвукам семейных разногласий.

Выехав за город, притормозили и свернули на проселочную дорогу, которая вилась среди бесконечных пространств, где сиротливо торчали из-под снега жухлые былинки. Дорога была ухабистая, зубы у Маргариты Николаевны лязгали — не спасали даже рессоры. Алиса, скрючившись в три погибели (говорили же ей: «Не сутулься! Не сутулься!»), прилипла к окну. Она-то первая и заметила:

— Ого, «бээмвуха»! Наверное, нам сюда! Встреча двух бывших влюбленных приобрела черты бандитской «стрелки». Особенно после того, как «вольво» Ганичевой остановился прямо напротив «БМВ» Акулова и из той и другой машины стал высыпать народ. Первыми, разумеется, амбалы-телохранители. Затем — Дильнара, мимикрирующая под секретаршу, а с акуловской стороны — какой-то невидный типчик в очках. И лишь в последнюю очередь — несостоявшиеся супруги.

Андрей, как обычно, постарался перехватить ситуацию. Маргарита Николаевна не забыла эту его манеру и не стала препятствовать: пусть себе покрикивает, пусть руководит. У нее в рукаве козырь, который она не собирается вынимать до поры до времени.

— Что, Марго, любуешься на меня? — рыкнул Акулов. — Да ты не стесняйся, подойди поближе. Я не кактус, не наколешься. А вон ту свою хризантему японскую ты, уж будь добра, из близи убери. Читаю я в глазах ее узких и черный пояс по карате, и всякую другую хрень из послужного списка. Восток — дело тонкое: вдруг я ей не понравлюсь, и она мне по ошибке ноги выдернет, а заместо них спички вставит?

Дильнара, которую раскусили, взглядом спросила у Ганичевой, что делать дальше. Маргарита Николаевна кивком приказала ей отступить. Зато выдвинула вперед пассивно сопротивляющуюся Алису.

— Ой-ой-ой, а это кто у тебя, любовь моя незабытая? Начинающая бодигардша? Будущий борец сумо?