Золотой браслет. Тигролов. Гаспар Гаучо.

— Сын мой, — мягким, сострадательным голосом сказал всадник студенту, — голова ваша сильно ушиблена, вы нуждаетесь в помощи и уходе а здесь, в этом селении, вы их не найдете. Садитесь на лошадь к одному из моих слуг, и мы вас доставим в гасиенду Сан-Диего; она недалеко отсюда. Там живут мои добрые друзья. У них вы найдете приют и уход. А о муле не беспокойтесь. Он едва ли далеко ушел. Я попрошу тамошних вакеро поймать его и доставить в гасиенду… Но скажите, — кто вы и куда направляетесь?

Дон Корнелио назвал себя и сказал, куда и зачем едет.

— А, так и вы готовитесь к тому же званию, которое имею я! — проговорил с видимым удовольствием всадник. — Позвольте и мне отрекомендоваться. Я — недостойный служитель алтаря в церкви селения Каракуаро, Хозе-Мариа Морелос, — имя, полагаю, вам совершенно неизвестно?

Дон Корнелио с изумлением смотрел на человека, назвавшего себя священником, одетого в штатское платье и вооруженного старой двустволкой и заржавленной саблей. В таком невзрачном виде появился перед ним тот самый человек, имя которого впоследствии покрылось неувядаемою славой.

— А смею ли я спросить, куда направляетесь вы, сеньор патер? — решил осведомиться, в свою очередь, студент.

— Пока в гасиенду Сан-Диего, а потом — к городу Акапулько, который мне приказано взять, — ответил Морелос.

Этот ответ окончательно смутил дона Корнелио. Голова его сильно болела, в мозгу все стало путаться, и молодой человек подумал, что неверно понял своего собеседника.

— Как взять?! — воскликнул он. — Да разве вы инсургент?

— Именно инсургент, и не первый день, — добродушно рассмеявшись, подтвердил Морелос.

Так как ни на священнике, ни на его спутниках не было тех дьявольских украшений, о которых говорил оахакский епископ, то студенту пришло на ум смелое соображение, что, должно быть, не все мятежники обречены. Это соображение побудило его принять предложение Морелоса и позволить отвезти себя в указанную гасиенду. Дальше он с ним, конечно, не поедет, да и в доме его друзей постарается пробыть недолго, следовательно, эти подозрительные люди не успеют повредить его душе.

Этими доводами дон Корнелио успокоил свою совесть и забившую было в ней тревогу. Однако быстрая езда и жаркие лучи полуденного солнца сказались на молодом человеке, и он снова впал в беспамятство и в таком состоянии был доставлен в гасиенду Сан-Диего.

Второй раз уже он пострадал в пути и каждый раз попадал под чужой кров совершенно больной. Хорошо еще, что повсюду находились сострадательные люди, бескорыстно помогавшие каждому страждущему.

К числу таких людей принадлежал и Морелос. Скажем несколько слов об этом замечательном человеке. Морелосу в то время было лет около сорока. Он родился в одном небольшом селении, в штате Вальядолид, близ городка Апатцингама. Селение это называлось Тальмехо, но впоследствии было переименовано в честь его знаменитого уроженца, в Морелию. Отец Морелоса был простым погонщиком мулов, ничего не оставившим сыну, кроме убогой хижины да двух десятков мулов.

В течение нескольких лет сын продолжал дело покойного отца, потом вдруг, неизвестно по какому побуждению, вздумал поступить в духовное заведение. Продав мулов, он со свойственным ему упорством засел за латынь и богословие. Осилив эти предметы и блестяще сдав экзамен, он был удостоен священнического сана, но долго не мог найти вакантного места и кое-как влачил свое существование. Наконец ему был предложен приход в Каракуаро. Селение это находилось в глухом захолустье, там не было священника. У Морелоса не было ни средств, ни протекции, и он вынужден был принять этот приход.

Там он и прозябал в нужде и безвестности, пока до него не донесся слух о начавшемся освободительном движении, во главе которого стал Гидальго, тоже бывший священник. Под предлогом поездки к своему епископу, Морелос отправился к Гидальго. По дороге туда его настигло наводнение, и он был вынужден укрыться в гасиенде Лас-Пальмас.

Гидальго, которому Морелос предложил свои услуги в качестве полкового священника, в шутку сказал, что для этого сначала нужно взять у испанцев хорошо укрепленный город Акапулько, и Морелос согласился.

В это-то вот время и произошла его встреча с доном Корнелио, который почему-то сразу понравился священнику-воину.

Но вернемся к нашему злополучному студенту и расскажем о том, что с ним произошло и будет происходить. Когда к нему вновь возвратилось сознание, он увидел себя лежавшим в постели, в незнакомой, довольно скудной обстановке в сравнении с обстановкой в гасиенде Лас-Пальмас. Возле него не было ни души, но снаружи доносился смешанный шум. Дон Корнелио с трудом поднялся с постели, и шатаясь, добрел до окна, выходившего во двор.