Золотой человек

Когда Качука просил у Бразовича руки его дочери, он чистосердечно объяснил ему свое положение. Он, мол, бедный офицер с жалованьем, которого едва хватает на него самого, чтобы вести образ жизни, достойный его чина и звания. Содержать на эти деньги жену, да к тому же привыкшую к комфорту и роскоши, он просто не в состоянии. А потому офицер без обиняков заявил будущему тестю, что он может жениться лишь в том случае, если г-н Бразович даст такое приданое, которое вполне покроет расходы на содержание дома. Никаких возражений против этого у купца, разумеется, не было, да и не могло быть. Он обещал жениху выдать в день свадьбы сто тысяч форинтов наличными в качестве приданого, которыми новобрачные могут распоряжаться по собственному усмотрению.

Давая это обещание, г-н Бразович имел полную возможность выполнить его. Но с тех пор утекло много воды, поперек дороги Бразовича встал Тимар. Неисповедимыми путями и средствами он так расшатал дело Бразовича, посеял такую смуту во всех спекулятивных махинациях, в которых тот был замешан, так перепутал все его карты, сбил рыночную цену на зерно, обскакал своего конкурента, захлопнув перед самым носом купца двери влиятельных домов, прежде оказывавших ему протекцию, что г-н Бразович ныне никак не мог сдержать перед женихом своего слова.

Прав был Качука, сказавши как-то Тимару, что, судя по всему, Бразович сам не знает теперь, на каком свете он живет, велико ли его состояние или нет, разорено ли его предприятие и идет ко дну или еще держится на поверхности. Так все смешалось в делах купца Бразовича, старые спекуляции с новыми, выгодные с убыточными, ожидаемые барыши с непогашенными долгами, сомнительные тяжбы с кабальными договорами, что никто, и меньше всего он сам, не знал теперь, кто он сейчас: Крез или Ирос?

Во всяком случае, тот, кто имел право взыскать с него сто тысяч форинтов, поступил бы предусмотрительно, предъявив свою претензию сегодня и не откладывая этого на завтра.

Господин Качука принадлежал к разряду подобных благоразумных людей.

Господин Бразович, в свою очередь, попытался было предпринять ряд атак на офицера, выдвинув якобы заманчивое предложение: зачем, собственно, иметь сто тысяч форинтов на руках, жена, мол, их все равно растранжирит. Кроме того, проценты со ста тысяч составят в год лишь шесть тысяч, а если весь капитал останется в руках тестя, то ежегодно он будет выплачивать своему зятю восемь тысяч прожиточных. Не лучше ли, если капитал останется у Атанаса Бразовича? Или, может быть, вместо денег дать молодой чете одно из своих имений, которое ежегодно приносит семь тысяч форинтов дохода? Но военный инженер не сдавался. Он сразу изготовился к бою и пригрозил, что расстроит все дело, если не получит перед свадьбой обещанного приданого в сто тысяч форинтов чистоганом.

Вот почему Бразович все это время находился в большом затруднении, и если кто-то еще, помимо Тимара, грустно взирал на подвенечное платье, которое Тимея расшивала арабским узором, так это наверняка был сам Бразович.

Вот тут-то он снова вспомнил Тимара! Спасительная идея родилась в уме Бразовича. Конечно, он ненавидел Тимара и готов был утопить его в ложке воды. Но все-таки — что, если попытаться выдать дочь за него? Не привязана же она, в конце концов, к этому Качуке? Раз капитан не хочет жениться, пусть отправляется рыть окопы. Главное, чтобы Аталия вышла замуж, а за кого — не суть важно.

К тому же переменить сейчас жениха очень выгодно. Хотя Тимар и негодяй, заслуживающий всяческого презрения, разбойник, достойный виселицы, все выглядело бы иначе, согласись он только жениться на Аталии, Он сразу стал бы благороднейшим человеком. Прекратились бы враждебные происки, соперничество, он стал бы неплохим компаньоном в его, Бразовича, деле, Вот было бы здорово!

А что в этом невероятного? Тимар зачастил в его дом, и эти посещения вряд ли объясняются его симпатией к прислуге. Вот только слишком уж он стыдлив и застенчив. Не смеет признаться, что по уши влюблен в дочь своего бывшего хозяина. Кроме того, он побаивается, наверное, офицера, который, того и гляди, изрубит его на куски. Надо как-то помочь этому робкому человеку.

Однажды вечером г-н Атанас влил в свой черный кофе двойную порцию анисового ликера для придания себе храбрости, приказал отнести свою чашку в кабинет и отправился туда сам, наказав дамам немедленно прислать к нему Тимара, как только тот явится.

Уединившись в своем кабинете, он закурил турецкий чубук, яростно пуская вокруг себя клубы дыма, которые вскоре окутали всю комнату и грузную фигуру самого хозяина, возбужденно шагавшего из угла в угол. Его налитые кровью глаза выпучились, как у каракатицы, поджидающей на морском дне свою очередную добычу, чтобы выпить из нее кровь.

Добыча не замедлила явиться.

Узнав от г-жи Зофии, что г-н Атанас желает с ним говорить, Тимар направился к нему в кабинет.