Золотой человек

- В Турции розовую воду используют и в еде, и в питье, а розы разводят целыми плантациями. Из них делают и четки: раздавленные лепестки прессуют в виде шариков, потому-то и называют четки "розовым венчиком". Но есть на Востоке великолепный сорт роз, из которых добывают розовое масло: это бальзамическая роза. Она разрастается в высокий двухсаженный куст, ветви которого сгибаются под тяжестью белоснежный цветов. Ароматом своим эти розы превосходят все остальные. Стоит только их лепестки бросить в воду и выставить на солнце, и очень скоро поверхность воды покроется радужными пятнами от выделяемого лепестками масла. Точно такие же свойства у вечнозеленой розы, листья которой не опадают даже зимою. А цейлонская роза окрашивает волосы и бороду в рыжий цвет, да причем так прочно, что годами не смывается, поэтому ее сушеные лепестки служат на Востоке предметом торговли. Лепестки могорской розы действуют как дурман, от их аромата человек делается пьяный, словно вина хлебнул. А на розе "вильморин" водится особый жучок; стоит ему подточить розу, и у нее вместо цветов вырастают махровые шары- соцветия в кулак величиною. Говорят, что если такую "лохматую" розу сунуть под подушку капризному младенцу, тот уснет сладким сном.

- И вы побывали во всех местах, где эти розы произрастают? - спросила Ноэми.

- О да! Я ведь много дальних стран пообъездил. Бывал и в Вене, и в Париже, и в Константинополе.

- А эти города далеко отсюда?

- Если идти пешком, то за тридцать дней доберешься до Вены, а за сорок - до Константинополя.

- Но вы ведь плыли туда по воде.

-А водный путь еще дольше, ведь приходилось брать попутный груз.

- Чей груз?

- Хозяина, который меня нанимал.

- Ваш хозяин по-прежнему господин Бразович?

- Кто вам это сказал?

- Рулевой, когда вы здесь в прошлый раз были.

- Нет, господин Бразович умер. Тут в разговор вмешалась Тереза.

-Умер! - взволнованно воскликнула она. - Значит, он умер! А его жена и дочь?

- С его смертью они лишились всего своего состояния.

- О боже праведный, свершилась воля твоя!

Мама, милая, добрая моя! - Ноэми ласково уговаривала мать, пыталась утешить.

- Сударь, я ведь вам в прошлый раз не все рассказала. Когда обрушилось на нас страшное горе, я тщетно молила Бразовича не разорять нас вконец. И тогда мне пришла мысль: ведь у этого человека есть жена, есть ребенок, пойду-ка я к госпоже Бразович, женщина женщину скорее поймет и пожалеет. Взяла я свое дитя на руки и отправилась в Комаром. Жара стояла адская. Разыскала я их дом - роскошный, двухэтажный. Впрочем, в дом меня с младенцем не впустили, заставили ждать на галерее. Наконец вышла госпожа с девочкой лет пяти- дочкой своей. Я ей в ноги бросилась, христом-богом заклинала сжалиться, быть нашей заступницей перед мужем. А она схватила меня за руку да и спустила с лестницы. Я, пока падала, обеими руками деточку свою оберегала, чтобы та не убилась, ну а уж сама-то оберечься не сумела - аккурат головой и ударилась о мраморную колонну, что лестничный свод поддерживала. До сих пор на лбу шрам остался... Насилу я на ноги поднялась и прочь заковыляла; Ноэми у меня на руках плачем заходится, а та девочка наверху вслед нам смотрела и смехом заливалась... Поэтому я и говорю сейчас на их беду: слава тебе господи! Да будет благословенна рука, что столкнула их с той же лестницы, откуда они меня скинули!

- Мама, мамочка, не говори так!

- Значит, и до них нужда добралась? Как высоко нос задирали, а теперь, выходит, под забором очутились? Прощай, все наряды и драгоценности, пусть-ка теперь в рубище походят да у знакомых побираются! Им ведь тоже небось никто не подаст, верно я говорю?

- Нет, сударыня, - вынужден был ответить Михай. - Нашелся человек, кто принял в них участие и взял под свою опеку.

- Что за безумец! - вне себя от волнения вскричала Тереза. - Да как он смеет перечить судьбе? Взять в дом проклятых - ведь это значит и на себя проклятье навлечь!

Ноэми бросилась к матери, пыталась ладонями зажать ей рот, затем, припав к ее груди, старалась поцелуями принудить ее к молчанию.

- Родимая моя, не говори так, нет моих сил это слышать! Возьми обратно свои проклятия, дай мне стереть поцелуями их след с твоих губ!

Отчаянные мольбы дочери заставили Терезу опомниться.

- Полно тебе, не бойся, глупышка! - проговаривала она, гладя Ноэми по голове. - Что в них проку, в проклятиях этих - так, пустые слова, дурная старушечья привычка. Разве нет у Всевышнего других забот, кроме как от раздавленных червей проклятия выслушивать да копить их до Судного дня. Никого мое проклятье не коснется.

А Тимар подумал: "Меня оно уже коснулось. Ведь я и есть тот безумец, что приютил у себя проклятых злодеек".

Ноэми решила перевести разговор на прежнюю тему - о розах.

- Скажите, где взять моггорскую розу - ту самую, запах которой вызывает дурман?

- Если желаете, я могу вам привезти.

- А где она растет?

- В Бразилии.

- Это далеко?

- На другом конце света.

- Но ведь туда нужно добираться морем.

- Да, плыть шесть месяцев кряду.

- И какая вам надобность туда ехать?

- Дела заставляют. Ну и моггорскую розу вам привезти...