Золотой череп. Воронка душ (СИ)

Сама цитадель, местами, разрушенная и выгоревшая, всё ещё потрясала воображение грандиозностью и масштабами. Издали, она напоминала ступенчатую пирамиду, вершину которой венчали четыре смотровые башни. Но высоченная стена, возведённая когда-то вокруг, уже была частично разобрана для восстановления жилищ и домашних очагов.

– Я помню город, когда все его дома, были облицованы синим вирекрейским кирпичом, – Клут сокрушённо покачал головой и полез за трубкой. – А фермерам не разрешалось покупать землю ближе десяти вёрст от города, чтобы дурной запах навоза не коробил обоняние высокородных горожан.

По другую сторону крепости раскинулись огороды и сады, а ещё дальше колосились засеянные пшеницей поля.

Они вошли в город через заставу, но болтавшие у костра солдаты даже не обратили на них внимания. Да и вид у них был такой, будто набрали их из окрестного сброда, что ошивался вокруг поселений в поисках лёгкой наживы.

– Не помешало бы отыскать какой-нибудь трактир, – проговорил Клут. – Похлебать горячего, да отдохнуть…

– А, чего там! – отмахнулся Зубастик. – Главное пожрать, а потом хоть опять на орков.

В Калибаре, как в любом другом городе, трактиры и торговые лавки располагались на каждой улице. И улица, на которую вышел Всебор с товарищами, оказалась не исключением.

Ноги сами привели туда, где круглосуточно угощали и наливали. Покосившаяся вывеска с корявой надписью, запылившиеся витражи окон, запах стряпни – типичный кабак, в котором кормили на убой блюдами из отбросов.

– Чёрт! – воскликнул Жиль. – Я готов сожрать даже квашеных спрутов капитана Сликкера.

– Никогда не пробовал, – оживился Палько. – Но ты пускаешь так слюни, что и я бы не отказался.

Услышав одноглазого, Всебор прыснул от смеха, но объясняться не стал, да собственно и не до этого было.

От запаха жареного мяса и тушёных бобов свело скулы, и началось такое слюноотделение, что слова Жиля о спрутах показались не лишёнными смысла.

Они с шумом ворвались в трактир и с горящими от жадности глазами уселись за стол.

– Эй! Хозяин! – завопил Палько. – Тащи всё, что есть на кухне.

Какими бы голодными все четверо не были, аппетит убавился, как только они узнали, во сколько обойдётся приличный обед.

Ни жареное мясо, ни бобы в томатном соусе, оказались им не по карману. Пришлось довольствоваться скромным супчиком с пшенной крупой, да караваем ржаного хлеба, который, ко всему прочему, оказался чёрствым и заплесневелым.

– Тащи всё, что есть на кухне! – передразнил Всебор. – Хорошо, что трактирщик вначале спросил, на какую сумму мы рассчитываем.

Палько смущённо улыбнулся и махнул рукой.

– Это от голода, – пояснил он. – Слова так и рвутся, так и рвутся с языка.

Остатки хлеба поделили и молча сжевали. Потом «щедрый» хозяин принёс кувшин воды, и на этом трапеза завершилась.

– А в брюхе по-прежнему пусто, – раскуривая трубку, заявил Клут. – Не кажется ли вам, что пора употребить по назначению единственное приобретение от нашего похода в гномьи копи?

– О самородке забудь! – отрезал Всебор. – А ты Палько отвечаешь за него головой.

– Да я с него единственного глаза не спускаю, – эльф демонстративно хлопнул себя по груди, – У меня в кармане, он как в царской казне. За семью печатями.

– Нам всё равно потребуется провизия и снаряжение, – отозвался Клут. – Рассчитывать на подножный корм бессмысленно, а если мы хотим добраться до скальбурских топей, надо запастись провиантом. Без денег это сделать невозможно.

– С провизией что-нибудь придумаем, – отозвался Всебор. – Сначала надо решить, что делать дальше.

 – Хорошо бы вздремнуть, – зевнул Жиль. – От затхлой похлёбки так и тянет на боковую.

– А кто кричал, что после жратвы на орков готов идти? – усмехнулся Клут. – Жидковаты нынче людишки. Жидковаты.

– Обязательно пойдём, только давайте поспим, – Жиль брякнулся головой о стол и, засыпая, что-то пробормотал в оправдание.

– Верно, говорит зубатый, – поддержал Палько. – Хороший сон никому ещё не вредил.

Эльф поднял с пола свой походный мешок, швырнул его на стол и, положив на него голову, тут же заснул.

– Похоже, решение принимать придётся нам, – усмехнулся Всебор. – Эти двое уже умыли руки.

Толстяк пожал плечами и задумчиво уставился в пыльное окно. На кусте шиповника, что рос на улице, весело щебетали воробьи, где-то мяукала кошка, какие-то люди громко смеялись.

Мысли эльфа витали теперь далеко, и думать о чём-то другом ему явно не хотелось.

– «Значит, остался я один, – улыбаясь, подумал Всебор. – Ну что ж, я люблю решать сложные задачи. Посмотрим, что получится на этот раз».

Он вынул из-за пазуху тетрадь Броля и пролистал её от начала и до конца. Конечно, трудно было заподозрить Громилу в соблюдении каких-либо формальностей. Дневник он не вёл, наблюдения и размышления не записывал. Лишь на нескольких страницах, Всебор обнаружил аккуратно выведенные четверостишия, написанные на эльфийском языке, но понять лирический смысл этих поэм, мог только эльф.

–Эх! Лучше бы я послушал свою жену, – неожиданно произнёс старый Клут. – Как она меня отговаривала, как отговаривала.