Золотой Демон

Еще издали он увидел, что статуя неизвестного неприятного зверя исчезла с круглого пьедестала. Вместо нее возвышался исполинский, в рост взрослого человека, цветок — сразу видно, каменный, неподвижный, но исполненный с величайшим мастерством, на которое человеческие руки, быть может, и не способны: фиолетовая полупрозрачная чаша, вырезанная причудливыми фестонами, с доброй дюжиной изящно выгнутых лепестков, переплетение длинных зазубренных листьев, непонятно как вырезанное, многочисленные бутоны… Цветок тоже был незнакомый — поручик никак не мог себя считать знатоком ботаники, однако твердо знал одно: в Сибири этакое не произрастает, в жизни не видел…

С музыкой переплетался веселый гомон, и временами раздавался мелодичный звон непонятного происхождения. Зеленые клумбы с густой, сочной травой и незнакомыми цветами остались, как и высокое, напоминавшее трон каменное кресло.

Удивительный человек шагнул ему навстречу: ничем не отличавшийся от любого заурядного, ни лицом, ни ростом, вот только одежда его моментально вызывала в памяти картинки к детским сказкам и живописные полотна на историческую тему: старинный кафтан из золотой парчи с воротником выше затылка, перепоясанный алым кушаком, пронзительно-синие шаровары, красные сапоги с острыми носками… Незнакомец был выряжен, словно сказочный царевич или пращур, живший во времена Ивана Грозного, никак не позже.

Поручик смотрел на него во все глаза. Как и во всех предшествующих случаях, он прекрасно осознавал, что спит и видит сон — но сейчас, в противоположность прошлому, он мог рассуждать, думать над увиденным (а раньше словно бы одурманенным себя чувствовал, способным только смотреть и слушать)…

В лице незнакомца не усматривалось ничего демонического, странного, пугающего. Ничегошеньки. Не особенно и старше поручика на вид, темные волосы с кудрявинкой, аккуратно подстриженная борода, приятные черты лица, черные быстрые глаза, умные и хитрые… Обрядить его в современное платье — и внимания на городских улицах не привлечет совершенно… впрочем, внимание девиц как раз привлечет, надо признать…

Незнакомец склонился в старинном поклоне, коснувшись рукой каменного пола, выпрямился, глянул лукаво:

— Ой ты гой еси, добрый молодец, Аркадий свет Петрович! По здорову ли прибыл? Дорогим гостем будешь на честном пиру с компанией благородною и медами ставленными! Не обессудь, ясен сокол, что за стол сели, тебя не дождавшись, ну да наверстаешь… Милости просим!

И в тоне его, и во взгляде чувствовалась легкая насмешка — хотя и нельзя сказать, чтобы обидная. Одно сомнению не подлежало: незнакомец развлекался, нанизывая старинные обороты речи…

— Чтой-то невесел, милостивец? — с деланной озабоченностью продолжал он. — Али кручина какая змеей подколодного добра молодца точит? Али пир мой тебе не по нраву?

Поручик смотрел через его плечо. Там, за столом, он видел многих своих сотоварищей по путешествию: вон и Самолетов, и профессор фон Вейде, даже Мохов с Саипом присутствуют… Все они, одетые в столь же старомодные наряды, исчезнувшие из русской жизни бешеной волей государя Петра Великого, казалось, чувствовали себя прекрасно: болтали и смеялись, порой и громко хохотали, то и дело чокаясь огромными кубками и чарками, производившими впечатление золотых, украшенных не ограненными самоцветами, — вот откуда происходил тот металлический звон… Царила атмосфера самого искреннего и непринужденного веселья, отчего-то вызвавшая у поручика отторжение…

— Аркадий Петрович! — зычно возгласил Самолетов. — Что вы там жметесь, как бедный родственник? К нам давайте! Хозяин наш, как выяснилось, ничуть не страшен и уж никак не злонамерен. Вас только не хватает!

— Аль захворали, Аркадий Петрович? — как ни в чем не бывало, с веселой непринужденностью продолжал незнакомец. — Смотрите вы так как-то…

— Вы же притворяетесь, — сказал поручик. — Это все лицедейство, не особенно и высокого пошиба…

— Вы о чем, простите?

— О вашей манере изъясняться, — сказал поручик решительно. — Словно актер на театре…

— Простите великодушно, — не моргнув глазом, усмехнулся незнакомец, словно бы ничуть не задетый неприязненным тоном. — Я-то в простоте своей полагал, что именно такая манера вам удовольствие доставит, позволит нам непринужденно общаться с первых же минут… Позвольте представиться: Иван Матвеич. Что вы так смотрите? Снова не в лад?

— Ну какой же вы Иван Матвеич? — усмехнулся пору чик. — С чего бы вдруг да Иван Матвеич…