Золотой дождь

Дек просто пиявка. Пока у него есть знакомый адвокат с прочной деловой репутацией, от имени которого он может работать, и помещение, где можно работать, Дек на коне.

Он знает, что я не слишком занят делами фирмы, вот и приобрел привычку заходить ко мне в кабинет около одиннадцати утра. Мы полчаса болтаем о том о сем, а потом идем к Труди на свой незатейливый дешевый ленч. Я уже привык к Деку. Он просто непритязательный маленький человечек, который хочет со мной подружиться.

Мы сидим у Труди в уголке, за ленчем, в окружении водителей грузовиков дальних рейсов, и Дек говорит так тихо, что я едва слышу. Временами, например, в больничных холлах, он может быть наглым до неприличия, а иногда он застенчив, словно мышь. Он что-то мямлит под нос, хотя очень хочет, чтобы я его расслышал, и все время оглядывается, будто боится, что сейчас на него нападут.

— Был у нас парень, который работал в нашей фирме, по имени Дэвид Рой, и он очень сблизился с Брюзером. Они вместе вели счет своим денежкам, дружные, словно, знаешь, воры, которые работают в паре. Роя лишили звания адвоката за то, что он смешивал свои деньги с чужими. — Дек вытирает пальцами с губ следы салата с тунцом. — Но Рой не расстроился.

Он покинул фирму, перешел улицу и открыл напротив ночной клуб со стриптизом. Однако клуб сгорел. Он открыл другой, и опять пожар. И третий. Потом началась война в этой грудастой индустрии. Брюзер слишком умен, чтобы оказаться под колпаком, но он постоянно на грани. И твой дружок Принс Томас тоже. Схватка продолжается уже пару лет. Довольно часто в этой сфере кого-нибудь убивают. И часто поджигают. Между Роем и Брюзером произошла из-за чего-то большая свара.

В прошлом году федеральные власти накололи Роя, и поговаривают, что он созрел для доноса. Сам понимаешь, что я имею в виду.

Склонив голову так же низко, как Дек, я киваю. Нас никто не слышит, но мы ловим несколько пристальных взглядов, недоумевающих, чего это мы так низко согнулись над едой.

— Ну, значит, вчера Дэвид Рой выступил свидетелем перед большим составом присяжных. И такое впечатление, словно он организовал дельце.

При этих словах Дек с трудом выпрямляется и опускает глаза вниз, будто я могу догадаться обо всем сам.

— Итак? — говорю я, по-прежнему низко наклонившись к нему.

Он хмурится, осторожно оглядывается и затем снисходит к моей тупости.

— Много шансов за то, что он уже донес на Брюзера. Может, и на Принса Томаса. И я даже слышал от какого-то олуха, что за голову Роя назначена цена.

— Успели договориться!

— Да. Это точно.

— Но с кем заключен договор?

— Попытайся догадаться.

— Не с Брюзером, конечно.

Он опасливо, робко улыбается, плотно сжав губы, а потом говорит:

— Такое случается уже не в первый раз. — И с этими словами отхватывает огромный кусок сандвича и медленно его жует.

Я жду, пока он проглотит кусок.

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашиваю я.

— Думай о запасных вариантах.

— Но у меня их нет.

— Ты должен постараться что-нибудь подыскать.

— Я только-только попал в фирму Брюзера.

— Но здесь может стать очень жарко.

— А как насчет тебя?

— Да я, наверное, тоже сделаю ноги.

— А как остальные парни?

— О них не волнуйся, они же о тебе не беспокоятся. Я здесь твой единственный друг.

Эти слова не идут у меня из ума несколько часов. Дек знает больше, чем говорит, но за пару совместных ленчей я из него все вытяну. У меня сильное подозрение, что он уже присматривает местечко, где можно приземлиться, если грянет несчастье. Я встречался с другими адвокатами, работающими в фирме, — Никласом, Токсером и Риджем, — но они все держат при себе и мало что говорят. Двери их кабинетов всегда заперты. Дек их недолюбливает, а что к нему чувствуют они, можно только догадаться. По словам Дека, Токсер и Ридж — приятели и, возможно, подумывают открыть небольшую собственную фирму. Никлас — алкоголик, и поэтому в подвешенном состоянии.

Наихудший исход для Брюзера, если сейчас его обвинят, арестуют и отдадут под суд. Процесс может продолжаться по крайней мере год. Но он может продолжать работать и вести дела в конторе. До вынесения приговора его не могут лишить лицензии.

«Расслабься», — твержу я себе.

Даже если меня выбросят на улицу, так я уже переживая это раньше. И тем не менее смог встать на ноги.

Я еду по направлению к дому мисс Берди мимо городского парка. При свете прожекторов здесь играют по крайней мере три раза в неделю в бейсбол.

Я останавливаюсь возле телефона-автомата, набираю номер. После третьего звонка она отвечает:

— Алло.

Звук ее голоса пронзает меня насквозь.

— Клифф дома? — говорю я, взяв на октаву ниже. Если она ответит утвердительно, я повешу трубку.

— Нет. А кто это звонит?

— Руди. — Я перехожу на свой обычный голос. Задерживаю дыхание и жду, что сейчас последует отбой, но в то же время надеюсь услышать мягкие, чувственные звуки ее голоса. Черт возьми, я сам не знаю, чего мне ждать.

Наступает пауза, но она не вешает трубку.

— Я же просила тебя не звонить, — произносит она без малейшего признака гнева или неудовольствия.

— Извини. Я не мог с собой совладать. Я о тебе беспокоюсь.