Золотой дождь

Но у меня есть пара замечаний. Во-первых, «Прекрасный дар жизни» признал свою неправоту и готов даже выплатить двести тысяч долларов в порядке компенсации. Почему? Да потому, что сейчас они кусают ногти, молясь, чтобы им не пришлось выложить куда большую сумму. Во-вторых, признал ли мистер Драммонд эти ошибки и выразил готовность выплатить двести тысяч, обращаясь к присяжным в понедельник утром? Нет, нет и ещё раз нет. А ведь уже тогда он располагал всеми фактами о неправоте своего клиента. Так почему же он не признал это? Почему? Я скажу: потому что надеялся скрыть от вас правду. Теперь же, когда вы все узнали, его клиенты прикидываются покорными овечками.

Напоследок я иду на откровенную подначку. Я говорю:

– Если вы примете решение о взыскании с «Прекрасного дара жизни» двухсот тысяч долларов, то лучше отмените его сразу. Нам эти деньги не нужны. Они требовались на операцию, которая так и не состоялась. Если вы не считаете, что «Прекрасный дар жизни» заслуживает наказания, то пусть эти деньги останутся у компании, а мы все мирно разойдемся по домам. – Шествуя вдоль барьера, я поочередно заглядываю каждому из присяжных в глаза. Нет, они меня не подведут.

– Спасибо, – говорю я и возвращаюсь к Дот. Судья Киплер напутствует присяжных, а меня тем временем охватывает пьянящее облегчение. Никто мне не было так легко и свободно. Все – нет больше ни свидетелей, ни документов, заявлений и ходатайств, нет слушаний, вопросов и протестов. Прощай, волнение по поводу того или иного присяжного. Я делаю глубокий вдох и блаженно откидываюсь на спинку стула. Кажется, проспал бы сейчас целую вечность.

Блаженствую я пять минут, до тех пор, пока присяжные не начали покидать зал суда. Сейчас почти половина одиннадцатого.

Начинается томительное ожидание.

* * *

Мы с Деком поднимаемся на второй этаж, подаем заявление Келли на развод, после чего отправляемся к Киплеру. Судья поздравляет меня за профессионализм, а я в тысячный раз рассыпаюсь в благодарностях. Однако пожаловал я к нему вовсе не за этим, поэтому вскоре достаю и показываю ему папку с делом о разводе. В нескольких словах я рассказываю ему про Келли Райкер, про издевательства, которым подвергает её самодур муж, после чего прошу в порядке исключения выдать срочное предписание, запрещающее мистеру Райкеру впредь приближаться к миссис Райкер. Киплер ненавидит дела о разводах, но я припер его к стенке. Тем более, что просьба моя типична для дел, когда муж избивает жену. Судья мне доверяет, и без лишних увещеваний подписывает искомое предписание. О присяжных мы ни гу-гу. Они совещаются уже пятнадцать минут.

В коридоре меня поджидает Мясник, и я передаю ему копию заявления Келли и подписанное судьей предписание. Мясник сам поедет к Клиффу Райкеру на службу и лично вручит ему бумаги. Я напоминаю ему, что сделать это нужно с глазу на глаз, не ставя парня в неловкое положение.

Почти час мы сидим в зале суда, дожидаясь возвращения присяжных. Драммонд со своей шайкой с одной стороны, а мы с Дот, Деком, Купером Джексоном и Хэрли с Гренфелдом – с другой. С некоторым изумлением я смотрю, как «белые воротнички» из «Прекрасного дара жизни» пытаются держаться от адвокатов из «Трень-Брень». Или наоборот. Андерхолл, Олди и Лафкин – славная троица – сидят в заднем ряду с вытянутыми рожами. Словно в ожидании расстрела.

В полдень присяжным подают обед, а нас Киплер отпускает до половины второго. В желудке у меня такая буря, что мне не до еды. Я сажусь в машину, мчусь к Робин, а по дороге звоню Келли прямо из «вольво». Она одна. Отпирает мне дверь. На ней висящий мешком спортивный костюм и чужие кроссовки. У неё нет здесь ни собственной одежды, ни туалетных принадлежностей. Передвигается Келли с трудом, превозмогая боль. Мы вдвоем спускаемся к машине, я помогаю ей сесть на сиденье, потом поднимаю её ноги и бережно заношу внутрь. Келли сжимает зубы, чтобы не стонать. При солнечном свете синяки и кровоподтеки на её лице кажутся более зловещими.

Мы выезжаем на улицу, но Келли продолжает оглядываться, словно опасаясь, что из кустов вот-вот выскочит Клифф.

– Я только что возбудил дело о разводе, – говорю я, протягивая ей папку. Келли раскрывает её и начинает читать.

– Когда он получит это предписание? – спрашивает она, когда мы останавливаемся на перекрестке.

– Думаю, что прямо сейчас.

– Он озвереет.

– Он давно уже озверел.

– Он тебе отомстит.

– Пусть только сунется. Впрочем, он не решится – он трус. Мужчины, избивающие своих жен – самые отъявленные трусы. В любом случае, за меня не беспокойся. У меня есть пистолет.

* * *