Золотой дождь (рассказы)

— Пуговицу? Да я вам ее враз пришью, отвезите только меня поскорее домой, — сказала Мейдин. Именно это я и хотел от нее услышать, но она еще тронула меня за рукав. Хамелеон взбежал вверх по листу и замер сопя. — Вот и мама с вами познакомится. Она будет рада угостить вас ужином.

Я отодвинул засов старой калитки. И учуял запах лежалых грушевых паданцев, августовский дух. Я никогда, ни разу не обещал Мейдин ни что буду у них ужинать, ни что познакомлюсь с ее мамой — не было такого, но при этом я не принимал во внимание силу обычаев, неизменную учтивость этих людей, с которыми и не собирался знакомиться.

— Джинни ее пришьет, — сказал я.

— Вот как? — сказала Джинни.

Ну, конечно же, она подслушивала наш разговор из летнего флигеля. Она вышла оттуда одна, в руке у нее была дырявая корзина, полная крапчатых груш. Но не отправила нас восвояси, не велела закрыть калитку с той стороны.

Я взял у нее корзинку, понес, помахивая, мы шли впереди Мейдин, но я знал, что она идет следом — ничего другого ей не оставалось. По клумбам расхаживали знакомые дрозды. Поливалка стала течь. И на этот раз мы вошли в дом с черного хода. Руки наши соприкоснулись. Мы наступили на Теллину мятную грядку. Рыжая кошка сторожила у двери, чтобы пробраться в дом вместе с нами, дверная ручка на ощупь была горячая, как рука, старательно обогнув стоящие на крыльце банки с водой, где хранились цветочные отростки: "Осторожно, здесь мамины…", мы переступили порог вдвоем. Не счесть, сколько раз мы входили так в дом, под жужжанье не счесть скольких пчел, обсевших попадавшие на землю груши.

Мисс Лиззи с криком отпрянула и, выпятив грудь, припустила по черной лестнице, тень ее носатым медведем трусила обок по ступенькам. Но до верху она не добежала — обернулась. Осторожно спустилась и уставила на меня палец. Да и как ей не беречься. Именно с этой лестницы спьяну свалился и сломал себе шею мистер Комус Старк, когда, припозднясь, пробирался домой черным ходом. Да, упомянул я или не упомянул? — Джинни скрылась.

— Рандалл. Хочу тебе рассказать, что у меня было на руках. Я играла на пару с Мейми Кармайкл, а ты знаешь, ей до партнера нет дела, все равно как тебе. Так вот, она открыла торговлю в пиках, а Этта Лумис сказала — контра. У меня на руках были: одна пика, пять треф с марьяжем, пять червей с королем и две мелких бубны. Я сказала: две трефы. Парнелл Муди сказал: две бубны. Мейми: две пики, и все запасовали. А когда я открылась, Мейми и говорит: "Партнерша! Почему бы вам не показать своих червей". Я говорю: "Ну да! На уровне трех и притом, что тебя с самого начала контрируют". Оказалось, что она сидела с двумя мастями — у нее было шесть пик с тузом и валетом и четверо червей с тузом, валетом и десяткой, и еще туз к моим трефам. Так вот, Рандалл, Мейми сама могла объявить торговлю на втором круге — у меня ведь были три червы. Но куда там! Она видит только свои карты, и мы остались на двух, а могли сыграть пять червей. Ну так как, по-твоему, надо или не надо было мне объявлять три червы?

Я сказал:

— Вы были правы, мисс Лиззи.

Она заплакала тут же на лестнице. Слезы стояли на ее запудренном лице.

— Ох уж эти мне мужчины. В конце концов вы всегда нас одолеваете. А может быть, я старею, впрочем, нет, не в этом дело. Я ведь могу объяснить, чем вы нас одолеваете. Мы бы понимали вас до тонкости, понимай мы, что вас точит, а это нам не дано. И не смотри на меня так. Я вижу — как не видеть, что Джинни, дура эта, вытворяет, но точить стало тебя первого. Все, что случилось, это ее ответ тебе, Ран, — ожгла меня глазами, повернулась и пошла вверх по лестнице.

А я и сам не знаю, что меня точит, отец, вот разве что ты знаешь. Пока она не выговорилась, я держал корзинку с грушами в руках. Потом поставил ее на стол.

Джинни обнаружилась в мамином "кабинете", комнатке окнами во двор, оклеенной пейзажными обоями, здесь стояла старая конторка мистера Комуса: из нее торчали пачки писем Союза дочерей Конфедерации, разнообразные планы — когда вентилятор колыхал их, они издавали громовой треск. Она отчитывала Телли. Телли принесла рабочую корзинку, но не ушла, а, не сводя глаз, смотрела на Джинни.

— Поставь корзинку, Телли, когда она мне понадобится, я ее возьму. А ты ступай. И чтоб не смела дуться, поняла?

Телли поставила корзинку, Джинни, откинув крышку, стала рыться в ней. Из корзинки вывалились те самые здоровенные ножницы. Она разыскала пуговицу от моей старой рубашки и стала ждать, когда Телли уйдет.

— Я поняла, какую кашу ты заварила.

И с тем Телли вышла.