Золотой дублон Брашера

— И в конце концов он разговорился настолько, что сказал: «Палермо». Палермо — это имя итальянца, который держит похоронное бюро на той же улице, а владеет половиной квартала. Вы помните? Да, вы помните. Что-то он там говорил насчет высокой блондинки. По двенадцать за раз. Но этот Палермо не прост. Я поспрашивал там вокруг. Его так просто не столкнешь. Ну, я и не собираюсь его сталкивать. Я говорю Хенчу: «Хочешь сказать, что вы с Палермо друзья?» Он говорит: «Привезите Палермо». Ну, мы опять едем туда, звоним к Палермо, он говорит, что спустится сию минуту. Он спускается, мы ему говорим: «Мистер Палермо, вас хочет видеть Хенч, и мы не знаем зачем». Палермо говорит: «Он славный парень, этот Хенч, бедняга. Раз он хочет меня видеть, я еду. Я еду к нему. Поговорю с ним наедине. Без всяких легавых». Хорошо, мистер Палермо, говорю я, и мы едем в больницу, и Палермо говорит с Хенчем наедине. Через некоторое время Палермо выходит: все в порядке, он признается. Может быть, я заплачу за адвоката. Он мне нравится, бедняга. И уезжает.

Наступила пауза. Громкоговоритель на стене начал передавать сводку. Бриз наклонил голову, прослушал пару фраз, а потом забыл о ней.

— Ну, мы входим со стенографисткой, и Хенч диктует признание.

Филипс пытался приклеиться к его девушке. Позавчера это было, в коридоре. Хенч был у себя и видел это через открытую дверь, но Филипс успел вбежать к себе и захлопнуть дверь. Хенч не успел и сильно обиделся. Ударил в глаз девицу. Но это его не удовлетворило. Он обиделся, как могут обижаться только Пьяницы. Он говорит себе: как же так, этот парень клеится к моей барышне, но я его научу разбираться, что к чему. Так что он присматривает за Филипсом. Вчера он видит, что Филипс вошел в свою комнату. Говорит своей девице, чтобы она пошла погуляла. Она не захотела, и он ее ударил в другой глаз. Она пошла погулять. Хенч постучал к Филипсу, и тот открыл. Хенч этому несколько удивился, но я ему сказал, что Филипс ждал вас. Во всяком случаев дверь открылась, Хенч вошел, сказал Филипсу, что он о нем думает и что собирается с ним сделать. Тот испугался, вытащил пистолет. Хенч ударил его по голове, Филипс упал, но Хенча это не удовлетворило. Ты бьешь человека по голове, он падает, и все? Никакого удовлетворения, никакого возмездия. Хенч поднимает с пола пистолет. Он очень пьян, недоволен всем миром, и Филипс хватается за его ноги. Он не может объяснить, почему он это сделал. В голове туман. Он уволок Филипса в ванную и пристрелил из его же пистолета. Как вам это нравится?

— Изумительно, — сказал я.

— Вы же знаете, как ведут себя пьяные. Понимаете, пистолет Хенчу не принадлежал, но застрелиться он из него не мог. Он не видел в этом смысле удовольствия. Поэтому Хенч забрал пистолет и сунул к себе под подушку. А свой спрятал. И не говорит нам где. Может быть, передал кому-нибудь из своих дружков, кто живет по соседству. Потом нашел свою даму, и они пошли обедать.

— Хорошо придумано, — сказал я, — насчет того, чтобы положить пистолет под собственную подушку. Мне бы это и в голову не пришло.

Бриз откинулся на стуле и посмотрел в потолок. Поскольку основная часть развлечения кончилась, Спенглер тоже отвернулся, подобрал пару перышек и метнул одно в мягкую спинку стула.

— Взглянем на это иначе, — сказал Бриз. — Хенч был пьян, но голова у него работала. Он нашел чужой пистолет и показал его прежде, чем Филипс был найден мертвым. Мы сначала узнали о пистолете под подушкой Хенча, а уж потом увидели труп. Мы поверили его истории, она казалась разумной. А иное поведение! Хенча казалось бы идиотским. Оно не имело смысла. И мы поверили, что кто-то сунул пистолет Хенчу под подушку, забрал его револьвер и унес. А если бы Хенч спрятал пистолет, которым был застрелен Филипс, разве ему было бы лучше? При этих обстоятельствах мы должны были бы заподозрить и его, потому что он не давал нам никакой определенной картины о самом себе. А так он заставил нас думать о нем как о безобидном пропойце, который забыл закрыть дверь, а кто-то забрался в его комнату и спрятал там пистолет.

Он посмотрел на меня в ожидании, рот слегка приоткрыт, в тяжелой морщинистой руке у рта дымящаяся сигара. В его бледно-голубых глазах было смутное удовлетворение.

— Если он собирался делать признание, — сказал я, — все это не имело большого значения. Думаете, он выберется?

— Уверен. Палермо его и из петли вытащит. Впрочем, вот в этом я не уверен.

— Зачем Палермо это надо?

— Ну, они вроде как друзья. А Палермо такой тип, что нам его не столкнуть.

— Понимаю, — сказал я и встал. Спенглер посмотрел на меня искоса блестящими глазами. — Что с девушкой?

— Молчит. Ничего не можем с ней сделать, а пробовали по-всякому. Не бить же ее. Все-таки мундир не позволяет.

— А она ведь блондинка, высокая, — сказал я. — Не первой свежести, но высокая блондинка. Хотя и всего одна. Но я думаю, мистер Палермо не будет возражать.

— Черт, я об этом не подумал, — сказал Бриз. Он повертел эту мысль в голове и отверг ее. — Нет, Марлоу, не подходит. Та была выше классом.