Золотой эфес

В тот момент она показалась мне прекраснее и желаннее всех женщин на свете. Ведь это был мой подвиг, моя слава, моя победа. Над собой, над зверем, над всем миром. Дракон схватил ее в тот момент, когда я был далеко. Он уже расправлял крылья, и готовился улететь со своей добычей.

— Меня пытались похитить. Эти парни уже запихнули меня в машину тронулись с места, когда он выскочил на дорогу и бросился на них, — задумчиво сказала она, будто бы решая для себя восхищаться или недоумевать.

— И у него в руках была шпага, — раздраженно сказал я. — Шпага с золотым эфесом, который он выковал сам, истратив на это слиток золота, выигранный в лотерею. Я знаю его историю.

Она покачала головой.

— Как знать, кого он видел там, вместо машины. Дон Кихот мог бы нам об этом рассказать или он сам. Но ни тот ни другой этого не сделает.

— Это был безумный… и бездумный поступок, — сухо сказал я, злясь все больше, но теперь уже только на себя.

— Верно. Машина была далеко, и он вполне мог отскочить, когда они надавили на газ, но он…

Я не тронулся с места, и вонзил свой клинок прямо в глаз чудовища. Он смял меня, но это было уже не важно, так как сэр Оливер де Эмсби-Мангалор, по-прозвищу "Золотой эфес" уже выиграл свой первый и последний бой. Я спас ее, и эта мысль, словно лодка переносит меня по реке без волн, тихо и гладко, туда, где зеленая трава, и голубое небо. Туда, где солнце будет играть на эфесе моей шпаги, выкованного из золота.

— Они настолько растерялись, что я сумела выпрыгнуть и убежать. Он спас меня и как знать, может быть, он сделал гораздо, гораздо больше.

— Что же?

Она снова улыбнулась, поправляя волосы.

— Может быть он превратил меня в принцессу. Кто знает, кого он спасал?

Принцесса была спасена, чудище повержено. И теперь, я жалею только об одном: что она никогда не знала меня, а я ее, ведь она действительно была прекрасна тогда… Хотя нет. Есть еще одна вещь. Помнится, у господина де Тревиля из "Трех мушкетеров" был девиз fidelis et fortis то есть "верный и сильный". Хотелось бы мне, чтобы…

Я пришел его навестить лишь много дней спустя. Говорят потом, когда пациентов у тебя будет больше, чем их сможет вместить стандартное человеческое сердце, желание просто прийти к ним исчезнет. Может оно и так. Может оно и к лучшему.

Я положил букет на утопающий в цветах холм и снова вздрогнул, хотя и совсем не удивился.

— Есть вещи, — сказала она, прячась от порыва ветра за полами плащика, — которые невозможно исправить даже в сказке.

— Ваших рук дело? — спросил я, кивая на памятник.

Поначалу, казалось, что мой вопрос даже не был услышан.

— Сколько цветов, — мечтательно сказала она, садясь на корточки и осторожно касаясь сочного зеленого лепестка. — Даже странно, что подданные нашего королевства стекла и бетона принесли сюда столько природы.

— Его история тронула сердца людей, что тут удивительного? — пожал я плечами.

Она загадочно улыбнулась, но ответила только на первый вопрос и от этого мне почему-то стало еще тоскливее.

— Да, это моя работа. Я его совсем не знала, но почему-то мне показалось, что ему понравилось бы.

Я посмотрел на надпись FIDELIS ET FORTIS, выбитую на памятнике и покачал головой.

— Достойный подарок, хоть и от выдуманной принцессы, — силясь улыбнуться, сказал я.

Она поднялась на ноги и снова улыбнулась, сморщив нос, когда наглый солнечный луч прыгнул ей в глаза.

— Думаю, это единственный подарок, — сказала принцесса, — который согласился бы принять тот, кто из золотого слитка сделал эфес шпаги.

Ветер толкнул нас друг к другу, но мы устояли. Когда несешь караул у могилы рыцаря, павшего в сражении с драконом, выросшем в пещере из стекла и бетона, обниматься не принято.