Золотой феникс

— Один из вас — Горгон! — воскликнула Вилл, вскидывая руки для магической атаки. Ирма последовала ее примеру, а через секунду к ним присоединились Тарани и Хай Лин.

— Но… в кого мы ударим? — растерянно спросила Ирма.

Оба Муравьишки застыли с одинаковым выражением испуга и удивления на лицах.

— Я… Я ничего не делал, — произнес один.

И тут с розового куста лениво слетела ворона и попыталась приземлиться на плечо одного из Муравьишек.

— Нет! — отчаянно закричал он. — Прочь! Убирайся! Ты не моя!

— Как же, как же, — недоверчиво хмыкнула Ирма. — Глотни-ка водички, бестелесный подражатель!

Пока Корнелия пыталась подняться, остальные чародейки приготовились к атаке.

— Нет! — завопила Корнелия. — Остановитесь! Это обман!

— Что? — Вилл в последний момент успела развернуться, и ее стрела-молния, не причинив вреда, пролетела мимо перепуганного юноши. — С чего ты это взяла?

— Потому что Горгон — тот, второй, — торопливо произнесла Корнелия. — Тот, который не плакал.

Чародейки посмотрели на двух Муравьишек. Все в них совпадало до малейшей черточки, только в глазах одного до сих пор стояли слезы.

— Его не волнует ничья судьба, — произнесла Корнелия, указывая на неподвижную фигуру. — Я могла гореть хоть целую вечность, мы все могли бы сгореть, и это нисколько не тронуло бы его. Муравьишка правильно сказал: Горгон не знает сострадания и не понимает, что значит любить.

Тот Муравьишка, у которого в глазах не было слез, замерцал, его фигура начала колебаться.

— Любовь. Забота. Сострадание, — произнес он знакомым ледяным голосом. — Все это ничего не значащие слова. Иллюзии, которыми наивные дураки успокаивают себя. На самом же деле никто ни о ком не заботится, только о себе. — Силуэт продолжал бледнеть, все более походя на алчного призрака, которого они видели среди развалин дома Гагатов. Тело растворялось, но язвительный голос продолжал звучать: — Что мне до твоей боли? Меня больше волнует то, что ты оказалась слишком слаба и не сумела достать для меня последний Фрагмент. Я надеялся, что эта глупая птица отдаст его тебе, но ошибся. Теперь я буду умнее и попробую добыть его сам. Уверен, мне это удастся.

И Призрак Времени устремился к фениксу.

— Нет! — завопила Вилл. — Остановите его!

Муравьишка рванул в сторону Горгона так быстро, что Корнелия успела заметить только движущееся пятно. Он заключил тающую фигуру Призрака в железные объятья, как сделал это когда-то в Башне Орла.

— Ударьте его, — с трудом выкрикнул он. — Ударьте, пока я держу его. Может, на этот раз он не успеет воспользоваться заклинанием времени.

Все пять чародеек действовали как одна. Огонь, Вода, Земля, Воздух и чистая Энергия выстрелили в бестелесного Горгона, пригвоздив его к полу.

— Давайте свяжем его, — предложила Ирма. — Окутаем его такой магией, из которой он никогда не сможет вырваться!

Это была хорошая идея. Пока Муравьишка поднимался на ноги, магическая нить, сплетенная из Стихий, закручивалась вокруг Призрака Времени, как шелковая нить обвивается вокруг гусеницы, образуя кокон. Вскоре их взорам предстала бесформенная фигура, стянутая сияющими магическими путами.

— Должно сработать, — с глубоким удовлетворением произнесла Вилл. — Посмотрим, удастся ли ему выбраться отсюда.

— Бесчувственное животное, — необычно резко выразилась Хай Лин, глядя на Горгона. — Какая ты умница, Корнелия, что догадалась, кто настоящий Муравьишка. Еще чуть-чуть — и я бы ударила того, что с вороной.

— Все из-за феникса. Его пламя напомнило мне, что любовь и забота могут причинять боль. И когда я увидела ваши лица и слезы в ваших глазах… Не знаю, понимаете ли вы меня…

— Конечно, понимаем! — воскликнула Тарани. — Мы чувствовали, что тебе очень больно.

— Да, я знаю… И, оттого что вы волновались за меня, моя боль передалась вам. Вот как это бывает. Если мы переживаем за кого-то, мы становимся уязвимы. Только Горгону ни до кого нет дела.

Ирма нахмурилась.

— Когда ты так говоришь, кажется, что лучше вообще ни за кого не переживать…

— И стать такими, как Горгон? Нет уж, спасибо. Я лучше останусь самой собой, — покачала головой Корнелия.

— Я тоже, — тихо согласилась Тарани.

Корнелия посмотрела на феникса, который снова уменьшился и как ни в чем не бывало сидел на своей жердочке над дверью. Он все еще пылал, но огненные язычки теперь были не больше пламени свечи. Его золотые глаза были по-прежнему устремлены на нее, но в них застыла такая печаль, что чародейке невольно стало жаль его. Несмотря на то, что птица причинила ей такую боль.

— Нужно забрать у Горгона остальные Осколки, — сказала Корнелия. Она знала, что это действительно необходимо, но в то же время понимала, что пытается оттянуть тот момент, когда ей придется еще раз попробовать добыть Фрагмент Феникса.

Неизвестно, сможет ли она вынести это испытание, но если не она, то кто же? Недаром Оракул дал подвеску с фениксом именно ей.

Ирма задумчиво покосилась на коконообразную фигуру.

— Может, мы слишком плотно его связали?

— Но он не может носить Осколки на себе, — возразила Вилл. — У него же нет настоящего тела.