Золотой феникс

— Ну так вот. Знаете, что я думаю: подвески переносили нас не к Осколкам. Они предназначены не для этого. Они всякий раз приводили нас к Муравьишке. А судьба Муравьишки была неразрывно связана со Сферой, поэтому мы всегда оказывались рядом с Фрагментами. Но Муравьишка был важнее.

Ирма нахмурилась.

— Но это не объясняет… А-а-а, понятно.

— Да. В последний раз подвеска снова привела нас к нему. Только Муравьишка уже был с нами в одной комнате, поэтому мы и подумали, что ничего не произошло.

Корнелия медленно покачала головой. Что за странное место — Вселенная. Время, пространство, жизни и судьбы… Чародейка была рада, что она не Оракул — как, должно быть, трудно управляться со всем этим. И еще у нее было замечательное настроение.

— Жду не дождусь наступления ночи, — сказала она, зевнув.

— Ночи? — недоуменно переспросила Ирма. — А что будет ночью?

— Абсолютно ничего. Разве это не здорово? Хай Лин рассмеялась:

— Да уж, наконец-то удастся как следует выспаться.

Корнелия еще раз зевнула. Как приятно будет поспать в свое удовольствие — долго и сладко, без всяких кошмаров. Она почему-то была уверена, что все кошмары остались позади.

На маленьком каменистом островке посреди подземного озера стояла полная тишина. Ветра не было, и ветки папоротника замерли в неподвижности.

На шесте возле кафедры сидела ворона и чистила клювом перышки, упрямо не желая обращать внимания на личинок, которыми Джено пытался ее накормить.

— Твоего хозяина больше нет, глупая птица, — ворчал он. — Кроме меня, тебя кормить некому.

«У тебя новый питомец, Джено?»

Джено резко оглянулся. У него за спиной стоял Оракул. Он перенесся сюда без лодки: сейчас она была ему не нужна. Как феникс, возродившийся из пепла, он весь лучился энергией.

— Птица не отвечает за поступки ее хозяина, — заступился за ворону Джено.

«Не нужно извиняться за сострадание».

— Кажется, она скучает по Горгону. Она почти ничего не ест, а только сидит на своем шесте.

«Животные привязываются к своему хозяину независимо от того, кто он и как к нему относятся окружающие. Но со временем птица может полюбить и тебя».

— Но мне не нужно, чтобы она меня любила. Я хочу только, чтобы она поела… и перестала грустить.

«Думаю, твое желание исполнится».

Оракул прошелся по усыпанному галькой берегу и устремил взгляд на окутанные дымкой воды. Джено на минуту отвлекся от вороны, поставив миску с личинками на маленькую полочку, прибитую к шесту. Он никак не решался заговорить о том, что его тревожило. Однако после долгих размышлений он все же набрался храбрости.

— Тибор расстроен, мой господин.

Оракул повернулся и посмотрел Джено в глаза.

«Да. Он считает, что я слишком сильно рисковал. И, пожалуйста, Джено, не называй меня господином. Я не Горгон — власть не доставляет мне удовольствия».

— Вы и правда слишком сильно рисковали, — Джено еле удержался, чтобы не добавить «мой господин». Он испытывал к Оракулу глубокое уважение, которое только выросло с тех пор, как Оракул снял с него наложенное Горгоном заклинание.

«Это был единственно возможный способ. Огонь феникса полностью меняет человека. Если бы последнее испытание прошел не я, а кто-то из чародеек, они бы перестали быть самими собой, и Стражницами тоже. Они уже не смогли бы вернуться к своим семьям и друзьям и жить одновременно обычной и колдовской жизнью. Было бы жестоко заставлять их заплатить такую цену».

— Это если бы они дошли до конца. Но девочка по имени Корнелия отпустила Осколок.