Золотой гребень для русалки

Астра молчала. Чего он хочет? Отыскать непокорную солистку «Русалок» и примерно наказать? Или взыскать неотработанную сумму? Так с этими вопросами не к ней. Она уже открыла рот, чтобы объявить свой вердикт, но Вишняков ее опередил. Очевидно, выражение лица выдало ее мысли.

— Вы неправильно меня поняли. Выслушайте до конца…

— О чем вы с ней беседовали? С Леей… Она вам как-то представилась, рассказала о себе?

— Нет. Я поинтересовался ее псевдонимом — оказалось, это производное от Лорелея. Знаете, над Рейном существует скала с таким названием. На ней сидит красивая девушка, расчесывает длинные волосы и своим пением завлекает рыбаков. Что-то из Гейне. Мой приятель из Германии показывал мне эту скалу.

— Девушку тоже зовут Лорелея?

— Именно так. Вслушайтесь, как это звучит — словно вода, журча, перекатывается между камней…

— Значит, настоящего имени певица вам не сказала?

— Нет. Я не стал допытываться — принял ее слова за игру, женское кокетство. Потом, когда она… когда я решил сам найти ее… позвонил продюсеру группы Роману Калганову. Он наотрез отказался говорить. Просто отключил телефон. А со мной начали твориться странные вещи. По ночам, во сне ко мне приходит девушка — бледная, прекрасная, с длинными светлыми волосами и шепчет: «Плету, плету саван покойнику, плету покров мертвецу…»

* * *

Костромская область. Деревня Сатино

— Несите сюда… Осторожнее по лестнице…

Господин Борецкий сам руководил разгрузкой и расстановкой мебели. Отреставрированные в специальной мастерской шкафы, столы, буфеты и диваны XIX века не представляли музейной ценности, но обошлись недешево. Часть он приобрел с рук, часть — в антикварных магазинах, выложив не запредельную, но ощутимую для его кошелька сумму. Борецкого нельзя было назвать ни расточительным, ни скупым. Он тратил в меру, не выходя за рамки своих возможностей.

— Самое дорогое не обязательно самое лучшее, — любил повторять он, выбирая вещи.

Понедельник выдался морозный, светлый. Все блестело. Парк стоял серебряный, ослепительный в лучах зимнего солнца. На крышу дома намело снега. Примыкающую к входу аллею и крыльцо с утра успели расчистить, а флигель тонул в сугробах.

Борецкий, в шубе нараспашку, без шапки, с красными щеками бегал со двора в дом и обратно, покрикивал на грузчиков, давал указания рабочим. Привезенная им из города экономка, — как он называл домработницу, — обходила комнаты, осматривалась, готовилась взять бразды правления в свои руки. Илья Афанасьевич приказал к Новому году все обустроить, подготовить к приему гостей. Он что-то грандиозное задумал, настоящие святочные гулянья закатить — во всю широту русской души.

Коренной костромич, Борецкий поднялся на перевозке грузов по Волге, на торговле рыбой, лесом, и недавно обзавелся собственной маленькой флотилией. Его мечтой был пассажирский красавец-пароход, роскошно отделанный в стиле ретро, как «Ласточка» господина Паратова из кинофильма «Жестокий романс». Переезд в Москву не отбил у него охоту прокатиться по Волге на собственном пароходе.

Другую свою мечту — обзавестись помещичьей усадьбой — он уже осуществил.

— Ну как, Ульяновна, нравится тебе здесь? — спрашивал он дородную экономку, похожую на купчиху, — с забранными в узел волосами, в темном, наглухо застегнутом платье, в накинутом на плечи пестром платке. — Правда, хорошо? По-нашему, по-домашнему. Я потом за флигелем баню велю срубить. Любишь париться?

— Люблю, — степенно отвечала женщина.

Она относилась к Борецкому как к сыну. С женой хозяину не повезло, хилая попалась, квелая, ни к чему не пригодная, — ни к домашним хлопотам, ни к работе, ни к деторождению. Жили супруги раздельно уже годков семь, но официально не разводились.

— Вы бы на улицу не выскакивали без шапки-то, — сказала ему Ульяновна. — Декабрь нынче лютый. Небось все двадцать пять градусов морозу. Простудитесь, а мне потом горчичники ставь.

— Так ведь тебе в радость…

Борецкий относился к Ульяновне уважительно, прислушивался к ее мнению и даже мог спросить у нее совета по поводу крупной покупки или продажи. Чутье экономку еще ни разу не подводило. Как скажет — так все и исполнится. Видно, и вправду она купеческого роду-племени.

Сам Илья Афанасьевич слыл человеком со странностями. С детства имел склонность к старинному укладу жизни, к народным гуляньям, ко всему исконно русскому — от одежды до пищи, приготовленной в печи. Если бы не бизнес, то ходил бы в шелковой косоворотке, в поддёвке [2], в сапогах; ездил бы на лошади. А так — положение обязывает. Костюм, галстук, туфли, карманный компьютер, сотовый телефон, новенькая «Ауди». Но отдыхать все равно предпочитал на Волге — ловить рыбешку, ходить на охоту, сидеть ночью у костра… Телевизор не смотрел принципиально, зато в свободное время с удовольствием читал.