Золотой гребень для русалки

Она представляла себе волхвов седыми как лунь стариками с длинными волосами и бородой, с пронзительным взглядом глубоко посаженных глаз, в черной хламиде и с посохом. А этот оказался молодым, прекрасным, подобным ясному солнышку.

Она не сумела скрыть изумления.

— Кого ожидала увидеть, княгиня? — ничуть не смутился он.

Волхв не кланялся ей, не оказывал почестей — горд, дерзок, во взгляде насмешливая уверенность, сила.

— Как добрался? — спросила. — Не жалуют нынче волхвов, преследуют. Не боишься смерти?

— Я свой час знаю.

— А мой? — вырвалось у нее раньше, чем успела подумать.

— И твой тоже, княгиня.

У нее язык стал тяжелым, неповоротливым, губы онемели. Хотела сказать: «Назови, когда откроются для меня ворота в Ирий [3]», — не смогла. Страшно стало. И тут же укорила себя. Ересь, ересь! Какой Ирий? Услышал бы ее мысли духовник! Сурово карала церковь за ослушание, за преданность старым богам. Негоже княгине дурной пример подавать.

Мужа она не боялась — стар, немощен, с ложа не поднимается которые сутки. В чем только дух держится? А вот брат его скор на расправу, жесток.

Она невольно оглянулась — даже лес имеет уши, не то что терем.

— Никого поблизости нет, — угадал ее опасения волхв. — Говори, княгиня, зачем позвала.

— Судьбу свою узнать хочу. Что звезды говорят? Долго жить мне?

Все-таки спросила, решилась.

Волхв отвел синие, как заморские камни, глаза. Правду сказать, бывает непросто. Особенно женщине — такой нежной, с атласной кожей, с волосами, как золотой шелк, с губами, как спелая малина. Зачем старому, изъеденному болезнью князю столь юная жена? Небось от одного взгляда на нее сердце разрывается, исходит черной кровью. Кому достанется благоуханный цветок, когда сойдет он в могилу? Так и не успел натешиться ее красотой, насладиться ее горячим покорным телом. И дитя молодая княгиня ему не подарит, — не понесла, как ни старался умудренный опытом муж. Его седины, богатство и ратная слава в любви не помощники. Если б не тяжелое ранение пятилетней давности, быть по сей день князю могучим как дуб. А ныне высохшими руками жену приласкать не в силах, не то что меч удержать. Горько ему, тяжко! Умирать не хочется, а жизнь утекает с каждым вдохом, с каждым ударом сердца…